Вот уж точно — жизнь порой напоминает пьесу третьего разряда. Мой сын, взрослый мужик, будто школьник, за которого всё решают. А его жена, Марина, как главный режиссёр, ставит спектакль под названием “Семейная жизнь”, а я за кулисами — с кошельком наперевес, вечная спасительница. Только терпения уже в обрез, а просьб — всё больше.
Они вместе с самого начала, ещё до загса. Сначала сын жил у меня, в моей квартире в Нижнем Новгороде, а Марина ютилась в общаге с подругой. Решили жениться — сняли однушку на окраине. Я не лезла, не учила: пусть сами учатся. Помогала деньгами, когда просили. Мы не олигархи, но я понимала — молодые, трудно, сама через это прошла.
Но вот это их решение родить сейчас — в голове не укладывается. Ни кола, ни двора, ни копейки за душой. Зато бодрые речи: “Пора, часики тикают, после тридцати рискованно”. И сын, как обычно, кивает, безропотно. Смотрю на него — не узнаю. Где твоя голова, сынок? Где твоя мужская воля? Опять за тебя решают?
Работает он, конечно, но в фирме, где завтра могут запросто задержать зарплату. Трудился уже в пяти местах — вечно что-то не так: то шеф козёл, то контора трещит по швам. У Марины и подавно копейки. А они уже трижды съезжали с квартиры. Вдвоём — ладно. Но с ребёнком? С ночными переездами, упаковками, рёвом в три часа ночи? Кто это выдержит?
Я пробовала говорить спокойно: поживите для себя, встаньте на ноги, отложите хоть немного. Нет. Решено. “Нам срочно надо”. А сын будто под гипнозом: “Конечно, Мариш”. И я, значит, должна быть не просто бабушкой, а вторым родителем? Помочь — святое, но у меня и свои проблемы, и здоровье уже не то.
А если не потянут? Если через месяц окажется, что нечем платить за аренду и не на что купить подгузники? Кто останется крайним? Я. Потому что отказать родной кровинушке не смогу. И страшно. Я устала балансировать на грани — у меня своя жизнь, долги, болячки. Я не вечная.
А Марина улыбается, легкомысленно так: “Как-нибудь прорвёмся”. Это “как-нибудь” у неё звучит, будто речь о походе в кафе, а не о ребёнке. А у меня сердце сжимается — ну почему нельзя подумать заранее?
Я не против внуков. Мечтаю нянчиться, читать сказки, водить на карусели. Но хочу, чтобы это было в достатке, в спокойствии. А не в мытарствах и долгах. Хочу, чтоб внук не чувствовал себя лишним ртом, чтоб у него было всё — от кроватки до зимней куртки. Чтобы знал: родители справятся. А не что бабушка — их последняя надежда.
Смотрю на них и думаю: подождали бы пару лет — всё могло быть иначе. Нашли бы стабильную работу, скопили на приличное жильё, может, даже ипотеку оформили. Разве нельзя жить умом, а не на авось? Но в их семье, видимо, любят сначала прыгать, а потом искать соломку. И чтоб кто-то потом подставлял плечо.
Молчу. Знаю — мои слова как об стенку горох. А внутри уже готовлюсь. К бессонным ночам, к новым тратам, к грузу, который на меня свалят. Потому что когда рождаются дети, жертвовать собой приходится старшим. Потому что любовь — это не только радость, но и крест. И тихая надежда, что хоть кто-то в этой цепочке когда-нибудь повзрослеет по-настоящему…
