Муж заявил, что справится без меня, а я без него — никуда. Что ж, посмотрим.
После восьми лет брака я, Ольга, наконец сбросила с плеч груз чужих ожиданий. Мать, бабушка и свекровь годами твердили: настоящая жена должна успевать всё — работать, растить детей, держать дом в кристальной чистоте, готовить так, чтобы муж всегда ужинал сытно и с удовольствием. Я пыталась, выматывалась, но мой муж, Игорь, даже не замечал моих усилий. Для него это стало нормой — приходить в выглаженной рубашке к накрытому столу, не задаваясь вопросом, какой ценой дается этот порядок. Я устала быть тенью, устала тащить всё в одиночку.
Перед глазами всегда стояли примеры родных. Мать, проработавшая учительницей тридцать лет, возвращалась домой, варила борщ, а потом до ночи проверяла тетради. Отец даже носки сам не искал — мама складывала их аккуратной стопкой. Да, он хорошо зарабатывал, купил нам с сестрой квартиры, но разве это оправдание? Сестра Анфиса, вышедшая замуж раньше меня, копировала мать — двое детей, идеальная чистота, пироги к чаю. Я мечтала о таком же уюте, но мой Игорь — не отец и не зять Анфисы. Он трудился допоздна, но денег хватало впритык. Я верила в его потенциал, а сама крутилась, как белка в колесе.
Он не прикасался к быту. До свадьбы он жил с матерью, и та свято верила: мужчине не подобает мыть полы или стирать. «Его дело — чинить и зарабатывать», — говорила свекровь. Но ремонт в квартире мы делали раз, и то наняли рабочих. Я же выбивалась из сил: уборка, готовка, стирка, глажка. Хотела быть идеальной, но с каждым днём сил становилось меньше.
После рождения второго ребёнка всё стало хуже. Беременность далась тяжело, я еле передвигалась, но вместо поддержки Игорь ворчал: суп невкусный, рубашка не выглажена, пыль на полках. Родные хором твердили: «Ты же женщина, терпи». Я верила, но внутри копилась злость.
Переломным стал день, когда мой сын, семилетний Саша, отказался убирать игрушки: «Это не мужское дело, мама сама уберёт». Он повторил слова отца. Меня накрыло волной бешенства. Я орала, рыдала, не могла остановиться. Это был не просто срыв — крик души, задыхающейся в этой роли.
Вечером я попыталась поговорить с Игорем. Хотела объяснить, как тяжело одной. Не требовала невозможного — хоть немного помощи: сходить в магазин, посидеть с детьми, чтобы я могла принять душ. Но он отрезал: «Ты что, с детьми не справляешься? С уборкой? Я работаю, а ты хочешь, чтобы я ещё и твои дела делал?» Его слова обожгли, как кипяток. В конце он бросил: «Я без тебя проживу, а ты без меня — нет». Что ж, посмотрим.
С того дня я перестала стараться. Вернулась к репетиторству — раньше преподавала французский. В доме воцарился лёд. Я больше не гладила его рубашки, не готовила для него. Только для себя и детей. Пусть попробует жить, как хотел. Мать и сестра осудили: «Ты брак губишь!» Подруга Татьяна, с которой мы вместе работали, помогала с младшим. Так мы живём два месяца. Тяжело, но я не вернусь в рабство.
Сашу уже приучил убирать за собой. Младшего научу, что нет «женских» и «мужских» дел — есть общий дом. Может, Игорь одумается. Если нет — я готова на развод. Лучше одна, чем невидимка в собственном доме. Моя жизнь — не в угождении, а в достоинстве.
