«Хочешь увидеть внука — приезжай, когда разрешу», — бросила невестка.
Моя подруга, Татьяна Ивановна, женщина рассудительная и терпеливая, всегда уважала границы семьи сына. Жила она в тихом городке под Пермью, работала в библиотеке, вязала, ходила на концерты с подругами — жизнь шла своим чередом. Её сын, Дмитрий, был женат на Ольге, и у них подрастал малыш Ванечка. Татьяна Ивановна не лезла в их дела, не учила, как жить, понимая, что у молодых свои взгляды. Звонила иногда, передавала приветы, раз в месяц они собирались у неё за столом, ели пироги, смеялись. Но с рождением внука всё перевернулось, и теперь её душа болела от несправедливости.
Ольга с самого начала держалась отчуждённо, не стремилась к сближению, и Татьяна Ивановна не настаивала. Поздравляла с праздниками, помогала по-тихому, мечтая когда-нибудь стать ближе. Но когда появился Ванечка, терпеть стало невмоготу. Бабушка готова была сидеть с ним, чтобы Ольга отдохнула, взять на себя готовку или уборку. Дмитрий целыми днями пропадал на работе, а невестка тащила всё одна. Но любая помощь отвергалась, и с каждым днём Ольга становилась холоднее.
Сразу после роддома она выдвинула условие: визиты — только по предварительной договорённости. Татьяна Ивановна звонила за неделю, сообщала, что хочет зайти, привезти игрушки, погулять с Ваней. Но каждый раз что-то мешало: то педиатр должен приехать, то в садике мероприятия, то просто «неудобно». Бабушка подстраивалась, меняла свои планы, отменяла встречи. Но даже когда она приходила, её терпели не больше получаса. «Нам нужно спать», — говорила Ольга, и Татьяна Ивановна уходила, так и не насмотревшись на внука.
Бывало хуже: собравшись и уже выйдя из дома, она получала звонок: «Ваня капризничает, у него температура, приезжайте в другой раз». И переносили не на завтра, а на туманное «ка-нибудь потом». Татьяна Ивановна возвращалась в тихую квартиру, где часы тикали громче, чем её мысли. Желание обнять Ваню, услышать его смех, превратилось в унизительную игру по чужим правилам. Она рассказывала мне, голос дрожал, и я не выдержала: «Хватит! — сказала я. — Хочешь видеть внука — приезжай без спроса. Звони у подъезда, говори: «Я здесь». Ты идёшь к своему сыну и внуку, а не к ней. Пусть она под тебя подстраивается!»
Татьяна Ивановна растерялась. Она не умела дать отпор, боялась ссоры с Димой. Но сердце ныло от тоски. Она мечтала быть настоящей бабушкой, а Ольга будто возвела невидимую стену, сквозь которую не прорваться. Что делать? Молчать, надеясь на чудо? Пойти напролом, рискуя скандалом? Или сдаться, потеряв и внука, и сына? Каждый её шаг мог разрушить и без того хрупкий мир.
И с каждым отказом боль становилась острее. Каждый раз, когда Ольга переносила встречу, Татьяна Ивановна чувствовала себя лишней, ненужной. Женщина с добрым сердцем, она не заслужила такой обиды. Всё, чего она хотела, — быть частью жизни Ванечки, но невестка отталкивала её, словно назойливую муху. Я видела, как подруга тает, как слёзы катятся по её щекам, когда она говорит о внуке. Это не просто обида — это ощущение, что у тебя отнимают самое дорогое. И я не знаю, как ей помочь, но одно ясно: Ольга своим равнодушием отталкивает не только свекровь, но и ту любовь, которую та могла бы подарить их семье.
