— Я не нянька твоему ребёнку! — прокричала тогда Катя, и эти слова вонзились в сердце Ирины, как осколок льда. Они отозвались не только в её душе, но и в глазах маленькой Светы, стоявшей в дверях и слышавшей всё.
После гибели мужа Ирина осталась одна с двумя дочерьми. Старшей, Кате, было четырнадцать, младшей, Свете — всего восемь. Помощи ждать было неоткуда: бабушка со стороны отца предпочитала держаться в стороне, а мать Ирины жила за тысячи вёрст и приезжала редко. Все заботы легли на плечи убитой горем женщины. Денег едва хватало, да и душевных сил — ещё меньше.
Света с детства рисовала так, что все вокруг удивлялись. Победа на городском конкурсе открыла ей путь в престижную художественную школу — бесплатно. Но учёба требовала ездить туда четыре раза в неделю. Два дня Ирина ещё как-то успевала, но с остальными выходила беда. Работа не ждала, начальство хмурилось. Тогда она решилась попросить Катю.
— Ты же свободна после уроков. Могла бы сводить Свету и подождать её пару часов, — сказала Ирина, глядя дочери в глаза.
Но в ответ услышала ледяное: — Я что, нянька? Я сама ещё ребёнок! Хочу после школы отдыхать, а не таскаться по Москве с сестрой!
А потом, словно нож в спину: — Зачем двух рожала? Вот и возись теперь сама!
Ирина не сдержала слёз. Развернулась, чтобы уйти, но в дверях стояла Света. Она слышала всё. Безмолвно подошла и обняла мать.
Неожиданно помощь пришла от бабушки одной девочки из художественной школы. Оказалось, они живут в соседнем доме, и женщина согласилась водить Свету. Так жизнь понемногу наладилась. Через год Света уже сама ездила на занятия, а боль от предательства сестры просто закопала глубоко внутри.
Прошли годы. Света поступила в университет, нашла подработку, сняла квартиру. Ирина переехала к матери. Катя вышла замуж и уехала в Питер. Родила сына. Вроде бы всё у неё сложилось — пока однажды Света не услышала в трубке срывающийся голос сестры.
Катя рыдала: — Он нас выгнал! Сказал, что устал от моих истерик! Алименты платить не хочет! Нам некуда идти…
Света не раздумывала — позвала сестру с племянником к себе. Но когда Катя попросила посидеть с ребёнком, чтобы устроиться на работу, услышала спокойный ответ:
— Прости, Катя, но я не собираюсь быть твоей нянькой. Твой сын — твоя забота. Я тебе ничего не должна.
Катя вспыхнула: — Но мы же сёстры!
— А ты помнишь, что кричала маме в четырнадцать? Как отказывалась водить меня в художку? Мама тогда плакала, а я стояла и слышала всё. И знаешь что? Я больше никогда не чувствовала, что ты — моя старшая сестра. Ты выбрала себя. Теперь и я выбираю себя.
Катя молча положила трубку.
Сейчас Света продолжает учиться и работать. Сестра живёт у неё, но с каждым днём ясно — трещина, возникшая тогда, так и не затянулась. Света помогает, но без тепла. Без нежности. Только потому, что так надо. Потому что иначе — совесть не простит.
Но та Света, которая когда-то смотрела, как старшая сестра отворачивается от неё, — уже не ребёнок. Она взрослая. Она знает цену словам.
А как вы считаете — должна ли Света была простить и стать нянькой? Или иногда, чтобы не сломаться, нужно оставить в прошлом тех, кто сам однажды не протянул руку?