«Мы растили вашу первую внучку, теперь ваша очередь с младшей!» — вырвалось у меня, будто сквозь сон, где слова стали тяжелее свинца.
Моя дочь, Светлана, будто тень от березки в ненастье, слабела с каждым днем, и вот — снова беременна. Я, Лариса Васильевна, стою перед выбором, словно на краю пропасти. Уже три года мы с мужем растим старшую внучку, Машеньку, потому что после первых родов Света едва не ушла в темноту. А теперь сватья, Ольга Сергеевна, что клялась помогать, снова растворяется в тумане, будто ее и не было. Живем мы в тихом городке под Казанью, и каждый день — как камень на сердце.
Когда родилась Маша, мы забрали ее к себе прямо из роддома. Света тогда полгода боролась за жизнь в больничных стенах, и бросить крошку было немыслимо. Ольга Сергеевна шептала сладкие обещания, но за три года ее «помощь» растаяла, как апрельский снег. Вечно находились причины: то дела, то поездки в Сочи, то внезапная усталость. Если бы не мои уговоры, она бы и вовсе не вспомнила о внучке! Я молила ее приехать, и тогда она являлась — на час, с лицом, будто несла крест.
Теперь Света ждет второго, и врачи качают головами: все может повториться. В прошлый раз она пять месяцев лежала между жизнью и смертью, а мы чудом удержали обеих — и ее, и Машеньку. Помню, как у меня волосы встали дыбом, ибо в роддоме спросили: «Кто заберет ребенка?» Света не могла даже прижать его к груди, и я, несмотря на седину и сердце, что стучит неровно, взяла девочку. Мы с мужем — уже не молодые березы, а в доме еще младшая дочь, Катюша, которой нет восемнадцати. Но выбора не было — как бросить родную кровь?
Маша живет с нами, а к родителям ходит лишь на выходные. Так всем легче: Света поправляется, а мы справляемся. Но с новорожденным я не выдержу. Нет сил снова нырять в бессонные ночи, в плач, в колики. Когда Света попросила нас взять второго, мир будто накренился. У меня давление скачет, как мячик, а Маша, особенно когда резались зубки, выматывала меня до дрожи. В те дни я звонила Ольге Сергеевне, умоляя: «Забери хоть на день!» Она приезжала, но возвращала внучку через пару часов, будто совершила подвиг.
Ольга Сергеевна младше меня, но живет, как барыня: то в спа-салонах, то на курортах. Мужчин у нее нет, да и зачем? Она купается в своей свободе. После рождения Маши клялась помогать, но за три года брала ее лишь дважды, и то по моему натиску. Я валилась с ног, сердце колотилось, а она возвращала девочку со вздохом: «Ой, как я измоталась!» Будто я не таскаю ее на руках сутками!
Теперь, когда Света на третьем месяце, врачи шепчут: «Будьте готовы…» Я в ужасе. Не потяну еще одного младенца, а Маша и так — как огонек, что требует дров. Я сказала сватье прямо: «Мы растили Машу, теперь ваша очередь.» Но Ольга Сергеевна тут же рассыпалась в отговорках: то ее британский кот болеет, то новый диван из Италии боится детских ручонок, то она уезжает в Тайланд. Ей просто лень возиться. Она даже не притворяется, что внуки для нее — обуза. А я в отчаянии: куда девать младенца? Разве в приют?
Сердце ноет, будто его гложетМоя душа кричит о помощи, но в ответ — лишь глухое молчание, будто все вокруг стали немыми.
