— Я вам блинов напекла, — объявила свекровь… В семь утра, в воскресенье.
Когда я выходила замуж за Дмитрия, подруги завидовали шепотом: «Тебе повезло! У тебя идеальная свекровь». И правда, Галина Степановна сначала казалась женщиной тактичной, мудрой и, самое главное, душевной. Она не лезла с наставлениями, не учила уму-разуму и даже на свадьбе произнесла тост, где уверяла, что «не станет мешать молодой семье создавать своё счастье».
Прошло пять лет. И я уже не узнаю ту добрую женщину. Теперь каждое воскресенье она стучит в нашу дверь на рассвете, с тарелкой дымящихся блинов, баночкой мёда и голосом, будто специально настроенным на всю громкость: «Детки, просыпайтесь! Я вам завтрак приготовила!»
А началось всё так безобидно… После свадьбы мы с Димой временно поселились у его мамы в Ярославле, в её двушке. Я старалась быть учтивой, не спорить, помогать по дому. Сначала всё шло хорошо — без скандалов, без разборок. Свекровь не придиралась, разве что иногда ворчала, что я неправильно вытираю пыль или стираю полотенца не при той температуре. Но это же ерунда, правда?
Через два года мы наконец собрали на первый взнос и купили квартиру в новостройке на окраине города. Я обрадовалась — теперь у нас будет своё пространство. Свекровь навещала нас только по выходным, предварительно звонила. Мы даже ждали её с нетерпением — она привозила пирожки, помогала с мелочами, иногда присматривала за нашим псом Барсиком, когда мы уезжали.
Но это длилось недолго. Однажды Галина Степановна обмолвилась, что хочет перебраться поближе: «А вдруг внуки появятся — надо же помогать!» Мы с Димой переглянулись, но промолчали. Она настояла, чтобы мы помогли ей продать старую квартиру и купить новую — в нашем же доме. Я тогда утешала себя: ничего, будем держать границы.
Только границы быстро стерлись. Как только она переехала, всё пошло наперекосяк. Свекровь выпросила у Димы запасные ключи — «мало ли что» — и стала заходить без предупреждения. Я приходила с работы, а на плите уже дымился борщ: «Решила вас порадовать!» А ещё она гладила мои платья, стирала мои вещи, перетряхивала шкафы — «просто хотела прибраться». Однажды я застала её в нашей спальне, когда она перестилала кровать. Без разрешения. Без стука.
Я пыталась объяснить Диме, что это нарушение моих границ. Что мне тяжело. Что я чувствую себя, будто у меня нет своего угла. Но он лишь разводил руками: «Она же из лучших побуждений. Ты же видишь, как она старается».
А мне хочется выкрикнуть: я не просила ни блинов, ни мёда, ни выглаженных рубашек! Я хочу спать в выходной до обеда. Хочу ходить по дому в старом халате, а не кутаться в панике, потому что «мама пришла». Я хочу чувствовать себя хозяйкой в своём доме, а не девочкой, которой всё ещё указывают, как жить.
Но если я скажу ей это прямо — она расплачется. Обвинит меня в чёрной неблагодарности, скажет, что отдала нам всё, а мы её отвергаем.
Как объяснить, что забота — это не опека? Что помогать — не значит навязываться? Что любовь не меряется стопками блинов?
Я не знаю. Но я устала. И с каждым воскресным утром, с каждым нежданным стуком в дверь, во мне растёт отчаяние. Разве уж так сложно — просто жить в своём доме, не оглядываясь на чужие ожидания?
Иногда самая сложная граница — та, которую нужно провести между добротой и свободой.