Три года назад свекровь выставила нас с ребёнком на улицу. А теперь удивляется, почему я с ней не хочу общаться.
Мне тридцать, живу в Петербурге, воспитываю сына и пытаюсь наладить жизнь. Но внутри до сих пор боль, которая не утихает. Потому что три года назад женщина, которую я считала семьёй, без колебаний вышвырнула нас на мороз. А теперь она ещё и обижается, что я не разговариваю.
Мы с Сергеем познакомились на первом курсе института. Влюбились искренне — без круговертей, всё сразу стало серьёзным. Потом неожиданно забеременела. Даже с таблетками тест показал две полоски. Было страшно, слёзы, паника — но и мысли об аборте не возникло. Сергей не струсил, не сбежал — сделал предложение, и мы расписались.
Жить было негде. Мои родители — под Воронежем, я с восемнадцати жила в питерской общаге. А Сергей с семнадцати был один: его мать, Надежда Николаевна, после нового замужества уехала к мужу в Ярославль, а свою двушку в Купчино оставила сыну. После свадьбы она “милостиво” разрешила нам там пожить.
Сначала всё шло тихо. Учились, подрабатывали, ждали малыша. Я старалась содержать дом в чистоте, готовила, экономила каждую копейку. Но всё поменялось, когда Надежда Николаевна начала наведываться в гости. Не просто приходила — устраивала проверки. Открывала шкафы, заглядывала под кровать, снимала перчатки, чтобы проверить пыль на полке. Я, беременная, носилась с тряпкой, лишь бы угодить. Но сколько ни старалась — всегда было не так.
«Почему занавески висят криво?», «Пыль на комоде!», «Ты не невеста, а наказание!» — её любимые приговоры.
Когда родился наш сын Миша, стало ещё хуже. Я еле успевала спать и кормить ребёнка, а свекровь требовала стерильности, как в больнице. Трижды в неделю я драила квартиру, но ей всё было мало. И вот однажды она объявила:
— Через неделю приеду. Если увижу хоть пылинку — выметаетесь вон!
Умоляла Сергея поговорить. Он попробовал. Но Надежда Николаевна не сдавалась. И когда она приехала и увидела на балконе свои старые коробки, которые я не трогала, потому что они не мои — начался скандал.
— Собирай вещи и вали к своим! А Сергей пусть выбирает: с тобой или здесь!
И Сергей не предал. Уехал со мной в Воронеж. Поселились у моих родителей. Он вставал в пять, ехал на пары, потом на подработку, возвращался за полночь. Я пыталась зарабатывать удалённо — денег почти не было. Жили впроголодь, питались гречкой с маслом. Только помощь моих родителей и любовь держали нас на плаву.
Потом стало легче. Закончили институт, нашли работу, сняли квартиру в Питере. Миша подрос, мы окрепли. Но обида осталась.
Надежда Николаевна всё это время живёт одна. Квартира, из которой нас выгнали, пустует. Она иногда звонит Сергею, спрашивает про внука, просит фотки. Он общается. Не держит зла. А я не могу. Для меня это предательство. Она сломала нас в самый тяжёлый момент. Выкинула на улицу, когда мы были беззащитны.
— Это же моя квартира! Я имела право! — оправдывается она.
Да, право — возможно, и было. Но где была совесть? Где сердце, когда мы стояли на вокзале с ребёнком и чемоданами?
Я не злопамятна. Но и прощать — не обязана. И в её жизнь возвращаться не собираюсь.
