Ещё год назад я бы рассмеялась, если бы кто-то сказал, что оставлю Артёма. Мужчина, с которым прожила двенадцать лет, которого боготворила. Человек, о котором все подруги вздыхали: «Тебе с ним как за каменной стеной». Он был моей опорой. Любящий, надёжный, ласковый отец. Жили душа в душу. А теперь я сижу у сестры в Люберцах, с двумя сыновьями и мыслью, что иначе было нельзя.
Когда поженились, всё шло как по маслу: начинали с нуля, купили однушку в Балашихе, потом Артём продал её и взяли ипотеку на трешку в Новокосино. Сделали евроремонт, обставили всё с любовью. Двое детей — Денис девяти лет и маленький Елисей. Я преподавала в музыкалке — не ради денег, а по зову сердца. Артём приносил хорошие деньги, был душой компании. Ездили на юг, устраивали детям весёлые дни рождения — жизнь казалась идеальной.
Всё рухнуло в один день.
Позвонили с его работы: Артём упал в обморок прямо на совещании. «Скорая», больница, обследования… Диагноз: доброкачественная опухоль, но запущенная. Врачи разводили руками — операция сложная, риск огромный.
Он выжил. Врачи сказали — чудо. Но моего Артёма больше не было. После операции он стал чужим. Лицо перекосило, слух ослаб. Но страшнее было другое — его душа словно померкла. Вернулся домой — и начался кошмар.
Уволился. Заявил просто:
— Хватит. Теперь ты нас корми.
Я взяла подработку, выбивалась из сил. А он… Лежал на диване, без конца листал соцсети, смотрел передачи про апокалипсис. Ни капли помощи, ни слова поддержки. Только претензии. И крики. Каждый день.
Срывался на всех: на меня, на детей. Даже на крошку Елисея. Винил нас в своей болезни. Говорил, что мы его «доконали». Что это из-за нас он «сломался».
Потом пошли бредни. Целыми днями смотрел передачи про конец света, закупал гречку, спички, консервы. Отказывался от таблеток, не хотел идти к врачу. Я умоляла — он орал, что я «сдаю его в дурку», что у меня «уже новый кавалер» и «вся Люберцы меня обсуждают».
Жила как в страшном сне. Дом стал тюрьмой, дети боялись собственного отца. Я не могла их оставить в этом аду. Собрала вещи и уехала к сестре.
Развод был единственным выходом. Не потому, что он болен. А потому, что отказался лечиться, сдался, перестал быть мужчиной.
Теперь его родня шипит: «Бросила, когда он заболел». Говорят, я «выгребла из него все соки» и сбежала. Но никто не видел, как я падала от усталости. Не слышал, как он орал на детей. Не знал, как я тащила две работы, чтобы прокормить семью.
Я бы не ушла, если бы он согласился на лечение. Если бы попытался. Но я не могла больше подвергать детей этому ужасу. Мой долг — защитить их.
Иногда вспоминаю прежнего Артёма — доброго, сильного, с тёплыми глазами. И сердце сжимается. Но я смотрю на сыновей и знаю: я поступила правильно. Спасла их. И себя. Даже если пришлось заплатить за это одиночеством.
Любовь — это не терпение унижений, а сила вовремя уйти.
