Когда ранним утром зазвонил телефон, Светлана не сразу поняла, спит она или уже проснулась. На экране светилось: «Мама». Сон как ветром сдуло. Голос матери звучал бодро, почти радостно:
— Ещё дрыхнешь, ленивица? А я тут уже пироги в печь поставила. Завтра жду тебя с Серёжей. Разговор серьёзный. Нет, не про картошку. Про завещание! Не хочу, чтоб вы на моих поминках из-за избёнки да копеек грызлись. Приезжайте, без отговорок!
Светлана застыла. Завещание? Поминки? Что за чушь? Но мать говорила так уверенно, что спорить было бессмысленно.
А тем временем Галина Степановна, мать Светланы и Сергея, сидела на кухне, поправляя пуховый платок. Рядом ерзала соседка Валя, глаза полны тревоги:
— Галь, ты что, заболела? О чём такие страшные речи? Меня аж мороз по коже…
— Не бойся, Валь, просто детей увидеть хочу. Год как не виделись. Живут своей жизнью, будто и не родные. А если завтра меня не станет? Кто им правду скажет? Да и проверить хочу, кто по-настоящему заботится.
Закрыв дверь за соседкой, Галина Степановна отправилась отдыхать. Завтрашний день готовил испытание.
Утро выдалось серым, будто сама судьба одобряла её замысел. Прибралась, надела поношенный халат, села в кресло и затаилась. Через час раздался стук в дверь.
Первой ворвалась Светлана — взъерошенная, с глазами полными ужаса.
— Мама! Что случилось? Ты больна? Какое завещание? — запричитала она, бросаясь к матери.
Сергей вошёл следом, сдержаннее, но брови нахмурены.
— Ну ты даёшь, мать. Напугала нас. Умирать собралась? Может, рановато?
— Садитесь, дети, — тихо сказала Галина Степановна. — И супругов зовите. Марина, Димка, проходите, не стесняйтесь.
Когда все расселись, она начала:
— Слушайте, не перебивайте. Старость — не радость, а я тут одна. Болезни не спрашивают. Вот и решила — пока в силах, всё скажу. Но сначала — помощь по дому. Кто, как не родные, старухе поможет? Дров наколоть, обед сварганить…
Светлана с Мариной засуетились. Галина наблюдала: тесто липло к рукам, лук резался грубо, кастрюли гремели. «Городские неумёхи», — с грустью подумала она, но вслух не упрекнула. Не в этом суть.
После ужина она попросила Диму и Марину выйти — осталась с детьми.
— Теперь слушайте. Избу оставляю Вале, соседке. Она рядом, поможет, если что. Сергей, тебе — сарай, инструменты. Хочешь — продашь, хочешь — оставишь. А тебе, Светка, — сбережения. Всю пенсию копила, почти не тратила.
Тишина повисла тяжёлым покрывалом.
— Избу — чужой? — наконец выдохнул Сергей. — Ты в своём уме?
— А почему нет? Год ко мне не приезжали. А Валя каждый день заходит. Ты, Серёга, меня на свадьбу не позвал — стыдно было за деревенскую мамашу? А ты, Света, с тех пор как за Димку замуж вышла — не появлялась. Да и тогда обиделась, помнишь? Когда я сказала, что Женя тебе не пара. А я-то права была…
— Мам, хватит… — прошептала СветлаОни вышли на крыльцо, и первый снег медленно опустился на землю, как бы замыкая этот тяжёлый разговор в холодное молчание.
