«Я разрешила сыну с семьёй пожить у меня. А теперь сама ютится в съёмной квартире, пока в моей живёт бывшая невестка с другим мужчиной…»
— На прошлом совещании директор даже не стал скрывать: «Совет один — либо ищите новое место, либо молитесь на чудо», — поделилась Анна, устало ставя сумку на стул. — Я всё понимаю… но где сейчас найти работу?
Она вошла в кабинет с каменным лицом. Внутри всё сжималось от тревоги. Дела компании шли под откос — это было ясно, но ещё теплилась надежда, что как-нибудь выкрутятся. А теперь — приговор. Работа для Анны была вопросом выживания: двое детей, алиментов — ноль, родители — пенсионеры, которым сама нужна помощь.
Резюме она рассылала без остановки, обзванивала знакомых, дни напролёт мониторила вакансии. Иногда шутила с коллегами: «На работе думаем только о том, где бы ещё поработать». Кто-то уже нашёл новое место, кто-то пропал в неизвестности.
— Если совсем прижмёт — приходи к нам в супермаркет, — кивнула ей подруга из другого отдела. — Зарплата приличная, график свободный. Я тебя устрою.
Раньше такие предложения вызывали у Анны тоску. Сейчас — хоть какая-то возможность. Хоть что-то.
Тяжёлые мысли прервал тихий плач. Анна обернулась: у окна стояла Валентина Петровна — бухгалтер с тридцатилетним стажем, женщина строгая, сдержанная, никогда не жаловавшаяся.
— Валентина Петровна, что случилось? — Анна вскочила. — Вас из-за сокращений? Да вы же пенсионерка, вам переживать меньше всех. Сейчас чайку налью, у меня пирожки остались. Присядем, поговорим.
— Видно, отдыхать мне придётся под забором, — горько усмехнулась пожилая женщина.
— Как под забором? У вас же квартира, сын взрослый, вы не вместе живёте…
— Квартира есть, да не моя. Теперь снимаю комнату. Сорок тысяч в месяц — и то повезло.
Оказалось, у Валентины Петровны была двушка, которую она приватизировала вместе с сыном двадцать лет назад. Когда он женился, пустила молодых к себе. А дальше — покатилось. Невестка забеременела, её прописали, потом и ребёнка. Терпела скандалы, крики, сын ночевал у друзей — списывали на гормоны, на «трудный период».
А через год — вторая беременность.
— Не выдержала. Переехала, — вздохнула Валентина Петровна. — Сняла угол. Думала — ненадолго.
Но «ненадолго» затянулось на годы. На Новый год пришла с подарками — а на подъезде список должников. За её квартиру. Долг — больше пятисот тысяч.
— А мы-то тут при чём? — удивилась невестка. — Квартира ваша, вот и платите!
Сын только развёл руками. «Денег нет», — сказал. Все накопления Валентина Петровна отдала, подписала соглашение — погасит долг за пять лет.
— Я даже не жаловалась… — голос её дрожал. — Только звонила, спрашивала, как внуки. Он отвечал — всё нормально. А потом случайно встретила соседку. Та рассказала: сын развёлся. Уже год. А в квартире живёт бывшая невестка с новым мужчиной. И опять беременна.
— И сын что?
— А он сказал: «У меня новая семья. А там — дети. Я их выгонять не могу». Да-да. Их не может. А меня — запросто.
Теперь Валентина Петровна платит за квартиру, в которой не живёт. Бывшая невестка с чужим мужчиной устроились там, как дома, а она — перебивается между работой и съёмной комнатой. Пенсии хватает только на лекарства и аренду. Сбережений нет. Помощи — тоже.
— Я понимаю, что ей некуда уезжать… но почему я должна быть бездомной, пока она с любовником живёт в моей квартире? — голос её сорвался. — Почему мой сын даже не заступился за меня?
Анна молчала. Что тут скажешь, когда родной ребёнок делает мать чужой в собственной жизни?
— А вы… к адвокату обращались? — осторожно спросила она.
— Какой смысл? Она прописана. А дети? Разве суд выселит мать с детьми? А долг — на мне. Всё по закону.
И в этих словах — вся трагедия. Всё «по закону», но не по-человечески.
Вечером Анна долго ворочалась в постели. Перед глазами стояла сгорбленная фигура Валентины Петровны и её слова: «Хоть бы один раз пожить, как человек».
Где та грань, когда семья превращается в предательство? Когда сын решает, что мать — просто старая женщина, которая «всё стерпит»?
Может, когда перестаём звонить? Когда удобнее считать, что у родителей «всё в порядке»?
Теперь Валентина Петровна платит не только за квартиру. Она расплачивается за доверие, за доброту. И остаётся один вопрос:
Что делать, если мать отдала всё — и осталась ни с чем?