Мы сидели с Катей на кухне, прижавшись друг к другу, и плакали. Слёзы сами текли по щекам — остановить их было невозможно. Нас бросили почти одновременно: меня — муж после двадцати лет брака, а Катю — её парень. Разница только в возрасте: ей девятнадцать, мне сорок. Но боль — одна на двоих. И горечь — общая.
Никто даже не удосужился сказать это в лицо. Катя получила сообщение в ВК: «Прости, у меня другая. Не пиши». Мне пришла СМС: «Давай разведёмся. Я встретил другую». Вот и всё. Двадцать лет вместе — быт, праздники, поездки, моя забота о нём, прощение его срывов, его вечные отлучки. А в итоге — пара строчек на экране.
Через два часа он приехал — будто за вещами, а не за разрушенной жизнью моей и дочери. Без слов, без стыда. Быстро собрал сумки. Даже не взглянул в мою сторону. Только Катя выбежала из комнаты и смотрела на него, будто видела впервые. Он молча развернулся и ушёл, хлопнув дверью.
А её Сашка исчез ещё раньше. Пока мы были в «Пятёрочке», собрал свои вещи и слинял. В квартире воцарилась гробовая тишина. Мы ревели. Потом оцепенели. А потом разозлились.
— Мам, давай поменяем замки? — внезапно предложила Катя.
Я кивнула. Поменяли. И не только замки. Собрали всё, что напоминало о них: одежду, подарки, фотки. Запихнули в чёрные пакеты и выбросили. Оставили только нужное. Его дрели и шуруповёрт продали на Авито. Лишнюю посуду отдали соседке — зачем нам столько? Починили протекающий унитаз, сделали генеральную, купили герань на подоконник. Зажили вдвоём. Без мужиков. Без скандалов. Без вечного раздражения.
— Мам, давай возьмём кота? — как-то вечером спросила Катя.
— А как же папина аллергия?
— Вот и хорошо, что он съебался.
Так у нас появился Васька — чёрный, хитрый, с глазами, как угли. Он стал нашей отдушиной.
Я подала на развод. Бывший даже не спорил — лишь бы не делить машину. Через неделю он уже постил в Инсте фото с новой «любовью» — девицей, которая на три года старше Кати.
И знаешь, что? Я не сломалась. Записалась в качалку. Сделала каре. Взяла подработку. Начальник даже похвалил за инициативу. Катя снова стала улыбаться. Через полгода пошла на первое свидание после расставания. Мы жили. Дышали. Начали всё с чистого листа.
И всё было бы хорошо, если б однажды вечером он не появился на пороге. С чемоданом. С глупым лицом.
— Она меня кинула, — буркнул. — Я хочу домой.
— А у нас для тебя дома нет, — спокойно ответила я, преграждая дверь.
Катя подошла и встала рядом.
— Мам, не пускай. Пожалуйста.
Я не пустила. Заперла дверь. А он стоял с той стороны и бубнил:
— Это всё ты. Ты меня оттолкнула. Ты стала холодной. Ты…
А я думала: двадцать лет брака, а ты даже в глаза посмотреть не смог, когда уходил. Кинул СМС. А теперь я виновата, что не распахнула тебе объятия?
А вокруг все ждали, что я сдамся.
— Одна не потянешь, — вздыхала мама.
— Не упрямься, — уговаривала свекровь.
— В сорок лет новые мужики не выстраиваются, — шептала сестра.
Даже на работе качали головами:
— Ну вернулся же. Ну ошибся. Можно и простить…
Нет. Я не простила. И не прощу.
Потому что есть вещи, которые нельзя прощать. Не из-за злопамятности. А из-за самоуважения. Я — не поношенная кофта, которую можно выбросить, а потом передумать. Не запасной аэродром.
— Ты готова выкинуть двадцать лет из-за одной ошибки? — спросил он позже, когда попытался позвонить.
— Я готова выкинуть их из-за твоей трусости, — ответила я. — Мог уйти по-мужски. А ты сбежал, как щенок. И вернулся только потому, что не сложилось с другой. Это не любовь. Это страх одиности.
Теперь я знаю: никакой бывший не отменяет твоей ценности. И никакие «а вдруг» не стоят новой боли.
А мы с Катей — живём. В тишине. В своём мире. С Васькой. И с новым замком на двери.