Меня зовут Людмила Петровна, мне шестьдесят три года, живу в Ростове-на-Дону. У меня единственный сын — Дмитрий. Пять лет назад он женился на Светлане. Девушка вроде неплохая, из интеллигентной семьи. Я, как мать, держалась в стороне — у них своя жизнь, свои порядки. Сначала мы со Светланой пересекались лишь по большим праздникам. Не лезла с советами, не навязывалась. Радовалась, что сын счастлив.
Когда родилась их первенка, Танечка, я сама пришла с предложением помочь. Помню, как Светлана выглядела — тени под глазами, измотанная. После своей смены я забирала малышку, чтобы молодая мама хоть немного отдохнула. Светлана не просила — я сама настояла. Для меня это было в радость, ведь это моя кровь, моя внученька.
Мать Светланы, между прочим, с первых дней отстранилась. Заглядывала раз в полгода, приносила шоколадные конфеты и исчезала через полчаса. Ни памперсов, ни ночных бдений, ни хлопот. Но я молчала, чтобы не портить отношения с невесткой. Думала — может, у человека проблемы, здоровье, работа. Терпела.
Когда родилась вторая, Лизонька, стало совсем тяжело. Светлана уже еле справлялась, особенно к концу беременности. Тогда я и вовсе переехала к ним на недели — гуляла с Таней, готовила, мыла полы, гладила пелёнки. А потом… потом они выдвинули невозможное.
Светлане нужно было выходить на работу. Детей оставить было не с кем. И знаете, что они придумали? Уговорили меня взять отпуск без содержания — «как декрет», сказала невестка — чтобы я сидела с девочками, пока они работают. Я сначала отказалась. Но Дима, мой сын, так умолял, что сердце разрывалось. И я сдалась.
Год я была няней, сиделкой, поваром и прачкой. Иногда привозили детей с температурой, с соплями. Ночами не спала, днём бегала по магазинам, водила на прогулки, лечила, убирала. Деньги на еду тратила свои. В аптеку ходила за свой счёт. Я вымоталась… Но помогала, потому что верила: семья — это когда все заодно.
Недавно завела разговор о ремонте. В моей хрущёвке давно всё облезло — штукатурка сыпется, обои отклеились. Попросила Димку со Светланой помочь немного — не всю сумму, хотя бы часть. И услышала в ответ:
— У нас двое детей, мам, мы не можем. Денег едва хватает.
Тогда я не сдержалась:
— А я вам целый год помогала, своих денег не жалела! Может, теперь вы мне поможете хоть немного?
И тут Светлана посмотрела на меня с холодным недоумением и выдала:
— А с чего бы мне вас благодарить? Это ваши внучки. Вы и должны были помогать!
Будто ножом по сердцу. Я онемела, не веря услышанному. А её мать, та, что ни разу не протянула руку — она что, не бабушка? Почему её никто не упрекает?
В тот день я решила — хватит. Больше не буду «бесплатной няней». Не буду забирать детей, когда они болеют. Не буду стряпать борщи, гладить бельё и читать сказки до полуночи. Я бабушка, а не прислуга. Я тоже человек. У меня есть свои нужды, свои мечты.
Теперь я вижу Таню и Лизу только когда сама хочу. Сын, конечно, потом приполз с извинениями, говорил, что Света не хотела меня обидеть, что сгоряча получилось. Но поздно. Всё кончено.
Я сама накоплю на ремонт. А там — сами как-нибудь. Может, когда-нибудь Светлана поймёт, что благодарность — не слабость. Это честь. А без чести семья — просто скворечник.
