В тот злополучный день Алёна дошла до предела. Весь день — уборка, глажка, разбросанные игрушки, вымытые полы. Наконец она заглянула в духовку: курочка с картошкой румянилась, наполняя кухню ароматом, от которого сводило желудок.
— Ещё минут десять, — пробормотала она, включив таймер, и бросилась в ванную — успеть бы оттереть плитку. Всё шло как по маслу. Пока не хлопнула дверь.
— Наверное, Сашка пришёл, — мелькнуло у Алёны, но в прихожей стоял не сын и не дочка, а муж — Виктор, который с утра, по его словам, «чинил машину».
— Ух, как пахнет! — он потирал руки. — Обожаю твою курочку!
— Позови детей, пусть ужинают, — крикнула Алёна и вернулась к раковине.
Через минуту по квартире зашлепали босые ноги, кто-то кидал кроссовки, кто-то орал. Алёна вышла, не дождавшись звонка таймера.
— Что случилось? — спросила она в перчатках.
— Я хочу ножку! — завизжала девятилетняя Настя.
— И я! — подхватил семилетний Артём.
— Их же две, — развела руками Алёна.
— Нет! Осталась одна! — Настя топнула ногой.
Женщина подошла к столу. И правда — полкурицы исчезло. Остались сухие грудки и пара картофелин.
— А папа где?
— Ушёл. Взял курицу и ушёл, — буркнул сын.
Алёна схватила телефон — Виктор не отвечал. Схватив ключи, она вылетела на улицу. Всё кипело: опять! Снова унёс лучшее. Только теперь не себе, а своим приятелям. Это была уже не жадность — это было предательство.
За детской площадкой, на скамейке, сидел Виктор с собутыльниками. В руках — пиво, на коленях — та самая курица. Хохот, чавканье, облизывание пальцев.
— Не жирно будет?! — подлетела Алёна, глаза полыхали.
— Отстань, дома разберёмся, — сквозь зубы бросил Виктор, косясь на дружков.
— Нет, разберёмся сейчас! Ты украл еду у своих детей! Тебе не стыдно? Мало того, что всегда жрёшь лучшее — теперь ещё и этих кормишь?
— Иди, а то хуже будет, — резко схватил он её за руку.
— Ты что творишь?! — Алёна дёрнулась. — Ты не просто жмот, ты вор, Виктор. Вор, который тащит еду у своих же детей.
— Хватит истерить, Лёль, — он злился, чувствуя себя униженным перед друзьями. — Один раз!
— Один раз? А мандарины? А красную икру от бабушки, которую ты слопал за вечер? А шашлык, где ты детям оставил обугленные кости, а себе — мясо?
Алёна развернулась и ушла.
Вечером, когда он вернулся, она стояла у окна.
— Ты себя видела? — ржал Виктор. — «Развод из-за курицы». Чтоб тебя в ток-шоу позвали.
— Подаю на развод, — холодно ответила Алёна. — Не из-за курицы. Из-за того, что ты — скотина. Жадная, бесчувственная, думающая только о себе.
— Куда я пойду? — фыркнул он. — Ты просто истеричка.
— К мамаше. Которая научила тебя, что всё лучшее — твоё. Пусть теперь сама с тобой делится.
Виктор ушёл, думая, что Алёна шутит. Но на следующий день она подала заявление. Он перебрался к матери.
А через две недели раздался звонок.
— Ты была права, — вздохнула бывшая свекровь. — Он и у меня всё сжирает. Куплю конфет, съем одну — остальные он сметает в тот же вечер. Думала, ты преувеличиваешь. Но он даже последний кипяток из чайника вылил, не спросив.
— Хотите, чтобы я его обратно взяла? — удивилась Алёна.
— Да нет… просто… пожаловаться, наверное, — хмыкнула свекровь.
— Тогда удачи. А я с этим обжорой свою жизнь закончила. И, знаешь… дышится легче…
