Уже неделю в нашем доме царит тяжёлая тишина. Мы с Дмитрием не говорим, избегаем встреч взглядом, и лишь редкие фразы о сыне напоминают, что мы всё ещё семья. А началось всё с пустяка, с нечаянного взгляда на забытый телефон.
Тот день был таким же, как всегда. Дмитрий ушёл на работу, я хлопотала по дому, а малыш тихо посапывал в кроватке. Уже к десяти утра его телефон, оставленный на комоде, задрожал от сообщений. Одно, второе, третье — я просто хотела убрать звук, чтобы не разбудить малыша. Но взгляд скользнул по названию чата: «Наше родное».
Словно лёд в груди. Почему я не знала об этом чате? Я — жена, мать его ребёнка — разве не «родная»? Рука дрогнула. Да, я поддалась слабости — открыла. И мгновенно пожалела.
В переписке были Дмитрий, его мать Татьяна Ивановна, отец Сергей Петрович и сестра Ольга. Меня среди них не было. Зато говорили обо мне — и нелицеприятно. Я, выходило, плохая хозяйка, нерадивая мать, да и вообще не пара их сыну. Свекровь писала, что ребёнка я кормлю неправильно, что в доме «как после набега татар», что вечно выгляжу измотанной, «будто на каторге». А Ольга, ни разу не нянчившая младенца, поддакивала, сыпала советами.
Но больнее всего было молчание Дмитрия. Ни слова в мою защиту. Лишь смайлики в ответ на колкости матери, лайки под едкими фразами сестры. Он — муж, отец моего сына — позволял им топтать мою честь. А я ведь терпела! Улыбалась, кивала Татьяне Ивановне, чтобы не ссориться, а после тихо делала по-своему.
Когда вечером он вернулся, я не выдержала.
— Я видела ваш чат, — проговорила, глядя ему прямо в глаза.
Он побелел, но вместо раскаяния вспыхнул:
— Ты полезла в мой телефон?! Это личное! Как ты могла?!
Он кричал, обвинял, злился. Ни слова о моих чувствах. Ни тени стыда.
Я смотрела на него и не узнавала человека, с которым мечтала о старости. Которому родила сына. Которому прощала поздние смены, усталость, раздражение. Я никогда не запрещала ему брать мой телефон — мне скрывать нечего. А у него, выходит, были тайны.
Теперь мы живём как чужие. Он спит в гостиной. Говорит, что я подорвала доверие. А я думаю — кто на самом деле его разрушил? Потому что предали меня. Обсудили за спиной, осудили — и он промолчал. Будто я не жена, не часть семьи, а временная постоялица.
Не знаю, что будет. Уже звучало слово «развод» — то ли в пылу, то ли всерьёз.
Но теперь я точно поняла: предательство — не только в измене. Оно — в молчании, когда надо было вступиться. В лайке под словами, от которых у жены сжимается сердце.
Могу ли я ещё верить ему? Или время ушло?…