Меня зовут Галина Ивановна, мне шестьдесят три года, и последние годы моя душа изнывает от боли — я стала чужой для родного сына. Всё из-за его жены, моей невестки Екатерины, которая делает всё, чтобы стереть меня из их жизни. А ведь я ей добра желала! Ни единого колкого слова, ни намёка на недовольство — только забота и желание быть ближе. Но в ответ — ледяная стена.
Когда сын Антон объявил о помолвке, я, разумеется, захотела познакомиться с его избранницей. Мечтала, что приму её как родную. Но Антон лишь смущённо пробормотал:
— Мам, Катя пока не хочет. Говорит, не время.
Я кивнула — мало ли, может, стесняется. Однако когда началась подготовка к свадьбе, терпение лопнуло.
— Ты что, покажешь мне невесту только в ЗАГСе? Я тебе что — чужая тётка с улицы?
Сын вздохнул, но уговорил Екатерину прийти. Я накрыла стол, приготовила борщ, купила торт — всё, чтобы ей было приятно. А она… Сидела, будто во сне. Ни улыбки, ни взгляда. Будто не в гостях, а на допросе. Я списала на нервы, но сердце сжалось.
После свадьбы они уехали в новую квартиру — ипотеку взяли, молодцы. Не мешала, не навязывалась. А через два года родился Артёмка — свет моих глаз.
Надеялась, что с рождением внука нас с Екатериной что-то сблизит. Но стало только хуже.
— Можно зайти? — спрашиваю по телефону.
— Мы уезжаем, — отвечает она сухо.
А вечером Антон случайно обмолвливается, что весь день сидели дома. Значит, просто меня не хотели видеть.
Я не сдавалась. Носила внуку памперсы, игрушки, вязаные кофточки. Привозила домашние пироги, мёд, варенье — может, хоть так растоплю её сердце. Но Екатерина встречала меня молча. Не поздоровается — просто уйдёт в спальню и закроется.
Я сижу на кухне с Антоном и Артёмкой, пьём чай, смеёмся. А она… Будто мы для неё пустое место. Но почему? Я ведь ни разу не сказала ей ничего плохого! Наоборот — всегда хвалила, помогала, советы держала при себе.
Может, боится, что буду лезть в их жизнь? Да я не такая! Хотела лишь быть рядом, делить радости, помогать, если трудно. Разве это преступление?
Теперь не знаю, что делать. Ехать к ним — больно. Не видеть внука — невыносимо. Люблю сына. Люблю его семью. Но, видно, не всем нужна моя любовь…
Всё же я верю. Что однажды Екатерина выйдет из своей комнаты, пододвинет мне чашку и скажет: «Садитесь, Галина Ивановна. Поговорим». Хоть бы дожить до этого дня…