Наш дом уже неделю как зона боевых действий. Мы с Дмитрием молчим, избегаем взглядов и обсуждаем только ребёнка — да и то сухими фразами. А всё началось с мелочи — с забытого на комоде телефона.
Тогда Дмитрий, как всегда, ушёл в банк. Я возилась с уборкой, а маленький Артёмка сопел в коляске. Ближе к обеду телефон замурлыкал. Раз, другой — я просто хотела убрать звук, чтобы не разбудить сына. Но глаза сами упали на название чата: «Наша кровь».
Меня будто кипятком ошпарило. «Наша кровь» — а я-то тут при чём? Я, жена, мать его сына, разве не кровь? Руки дрожали, но я открыла. И тут же пожалела.
Там переписывались Дмитрий, его мать Валентина Ивановна, отец Виктор Петрович и сестра Людмила. Меня не было. Зато обо мне — целые дискуссии. Оказывается, я неряха, бездарная мать и вообще «не пара их Димочке». Свекровь пеняла, что ребёнок худой (хотя педиатр хвалит привес), что в квартире «как после бомбёжки» (хотя я только вымыла полы). А Людка, которая ребёнка в жизни не пеленала, вторила: «Да уж, брат, тебе с такой не повезло».
Но больнее всего было молчание Димы. Ни одной строчки в мою защиту. Только смайлики под едкими замечаниями матери, сердечки под ядом сестры. Муж, которого я боготворила, отец моего ребёнка, позволял травить меня, будто я чужая на этой кухне.
Я всегда старалась. Кивала, когда свекровь учила «как правильно». Прятала усталость за улыбкой. Глотала обиды, лишь бы не ссориться. А они… они просто делили меня на части за моей спиной.
Когда Дмитрий вернулся, я не выдержала:
— Читала ваш чат, — сказала прямо.
Он посерел, но вместо «прости» взорвался:
— Ты полезла в мой телефон?! Это мой сейф! Ты вообще понимаешь, что нарушила?!
Он орал про «доверие», про «границы». Ни слова о том, как мне. Ни тени стыда. Будто не он месяц поддакивал, когда меня крошили на кусочки.
Я смотрела и не узнавала мужчину, с которым мечтала о старости. Которому отдала лучшие годы. Которому прощала задержки в офисе, хамство тётки-бухгалтерши, забытые дни рождения. Мой телефон всегда лежал на виду. А его — оказался сейфом с семейными тараканами.
Теперь мы как два призрака. Он дрыхнет на раскладушке. Твердит, что «всё разрушено». А я думаю — да кто разрушил-то? Ведь предали меня. Осудили, перемыли косточки и — промолчали. Будто я не жена, а временная постоялица в их родовом гнезде.
Не знаю, что будет. Вчера брякнули про развод — может, сгоряча, а может, и нет.
Но теперь я точно знаю: предательство — это не только чужая кровать. Иногда это — молчание, когда надо было вступиться. Иногда — синий кружок под сообщением, от которого у жены потом ноет душа.
Теперь вопрос: а смогу ли я ещё когда-нибудь уснуть рядом с этим человеком? Или уже пролито слишком много полыни?..