Мне сейчас семьдесят. Одна, как волк в зимнем лесу. Стала обузой для родной дочери.
— Катюша, загляни вечером… Без тебя мне не справиться.
— Мама, у меня дел по горло! Надоело твоё нытьё. Ладно, зайду…
Не сдержалась — разревелась. Больно, до слез больно. И вдруг вспомнились бессонные ночи, годы, когда одна тянула её, свою Катю, на себе. Отдала ей всю жизнь. И это благодарность?
Наверное, сама виновата. Слишком баловала, слишком много прощала. А когда ей было двенадцать, встретила мужчину… впервые за долгие годы почувствовала, что могу быть любимой. Но Катя устроила истерику — пришлось порвать с ним, хотя сердце рвалось.
Теперь мне семьдесят. Полная пустота. Хромаю, болячки одолели. А моя единственная дочь… замужем двадцать лет, будто мать ей и не нужна. Трое внуков, но вижу их только на снимках в телефоне. Почему? Не знаю…
— Ну что опять? — бросает Катя, входя в квартиру.
— Врач прописал уколы. Ты медсестра, помоги…
— Я что, каждый день должна сюда мотаться? Да ты смеёшься, мама?!
— Катенька, на улице гололёд, я боюсь выходить…
— А платить мне будешь? Я не благотворительный фонд!
— Денег нет…
— Ну тогда пока. Ищи кого-то другого!
Утром вышла за два часа до приёма, чтобы успеть доползти до поликлиники. Шла вдоль дороги, задыхаясь, слёзы смахивала рукавом. Не думала, что доживу до такого…
— Бабушка, проходите без очереди… Вам плохо?
Молодая женщина с добрым взглядом. Остановилась, руку на плечо положила.
— Нет, родная, плачу не от боли…
Разговорились. Я, как на духу, всё выложила. Просто потому что больше некому. Её звали Оля. Жила в соседнем доме. С той встречи стала заходить, продукты приносить, по дому помогать.
А на день рождения пришла только она. Одна Оля.
— Не могла вас не поздравить. Вы так напоминаете мне маму… Мне с вами тепло, — сказала, обнимая.
Тогда я поняла — она стала роднее дочери. Гуляли вместе, на дачу ездили, праздники проводили. Заботилась, как родная.
Долго думала, но решилась — квартиру оформила на Олю. Она отказывалась, но я настояла. Это была благодарность за её доброту. Я знала — она не из тех, кто ищет выгоду.
Потом забрала меня к себе — одной уже тяжело было. Квартиру продали, чтобы Катя потом не судилась.
И знаете, дочь вспомнила обо мне только через год. Пришла с криками, что я предательница, чтоб я сдохла. Видно, на квартиру рассчитывала. Тогда муж Оли встал у двери и тихо, но твёрдо сказал:
— Уходите. И не возвращайтесь.
Вот так… Чужая стала роднее крови. И больно, и стыдно, и страшно — как легко люди теряют человеческое. Но если б снова выбирать, я бы снова выбрала Олю. Потому что она — моя семья. Настоящая.
