Пять лет мои сыновья не появлялись на пороге: но стоило мне заикнуться, что хочу оставить квартиру племяннице — как тут же слетелись.
У меня два сына, три внука, две невестки — а жила я, будто безродная. Когда обмолвилась насчёт квартиры, все вдруг вспомнили, что у них есть мать. Нагрянули с криками, устроили переполох. Стало ясно как день — нужно им лишь жильё.
Когда рождались мои мальчишки, я верила — будут мне опорой в старости. Ошибалась. Заботится обо мне не кровный ребёнок, а племянница — у которой, между тем, есть свои отец с матерью: мой брат да его супруга.
Видно, мы с покойным мужем где-то проглядели, не сумели воспитать в сыновьях доброты. Пока отец был жив, хоть изредка наведывались. А как его не стало — будто в воду канули. Уже пять лет, как не переступали мой порог.
Живут-то они в том же городе. Не за тридевять земель — всего сорок минут на автобусе. Оба семейные, у обоих свои хлопоты. Двоих внуков и внучку, которую ни разу не нянчила, мне Бог послал. А мне одной тяжко — ноги болят, после перелома с палочкой ковыляю. Дозвониться — словно подвиг совершить. Вечно обещают: «Вот-вот заедем, поможем» — но ветер слова уносит.
Когда соседи сверху кухню затопили, решила попросить помощи — подштукатурить потолок. Позвонила старшему — пообещал. Младшему — тоже. Не пришёл никто. Вызвала мастера. Заплатила без сожаления — не в деньгах счастье. Но сердце ныло: неужели родные дети стали мне чужими?
Потом холодильник сломался. Я в технике не разбираюсь, а продавцы пенсионеров за дурочек держат. Попросила сыновей — пусть помогут выбрать. В ответ: «В магазине тебе всё растолкуют». Пришлось звать брата — приехала его Людмила с мужем, всё уладили.
А потом ковид начался. Сыновья стали звонить раз в месяц, спрашивали: «Ну как ты?» — и точка. Наставляли: «Сиди дома, заказывай продукты». А как — не объяснили. Племянница сама показала, помогла. Она родителям ежедневно звонит, лекарства привозит, заботой окружает. И меня не забыла.
Осознав, что свои дети меня бросили, Людка стала заходить, звонить. Убирала, готовила, сидела у моей постели, когда хворала. Да просто чай пила со мной, разговоры вела. На все праздники звала: у неё семья, брат, родители — и я. Её дочурка зовёт меня бабушкой.
И подумала я: почему бы не оставить квартиру ей? Она ничего не просит, но делает всё от души. Хочу отблагодарить за добро. Это не «подарок» — это спасибо.
Собиралась уже к нотариусу — звонит старший. Спрашивает, куда направлюсь. Честно ответила. Началось: крики, что рехнулась, что родную кровь обижаю. Выслушала — и пошла своей дорогой.
А вечером — звонок. На пороге оба сына. Внучку привели, пирог принесли. Казалось бы — чудо. Да только не любовь их привела. Быстро к делу перешли: стали убеждать, что племянница меня на улицу выставит. Что она мне не родня, а они — плоть от плоти. Как могу я отдать жильё чужим?
Посмотрела я на них, выслушала — и сказала: «Спасибо, но решу сама». Разозлились, дверью хлопнули. На прощанье пообещали, что внуков мне больше не видать и помощи не ждать.
Что ж, не жду, родненькие. Пять лет вас не было — и ничего. А явились, лишь когда квартируу делить собрались. Вы сами стали мне чужими. Оставлю жильё Людмиле. А если и правда однажды выставит — что ж, мой выбор. Но верю я в неё. Сердце у неё есть. Не то что у вас…
Жизнь научила: родство не в крови, а в поступках. Добро возвращается к тем, кто его творит без расчёта.
