Пять лет мои сыновья не появлялись на пороге: но стоило мне заикнуться, что хочу переписать квартиру на племянницу — как слетелись, будто вороны на падаль.
У меня два сына, трое внуков, две невестки — и при всём этом я жила, как бобыль в поле. Стоило лишь шепнуть о своём решении, как они вдруг вспомнили, что у них есть мать. Примчались, устроили балаган. Стало ясно — им от меня нужно только квадратные метры.
Когда они родились, я радовалась — думала, станут мне опорой в старости. Ошибалась. Душу за меня греет не родная кровь, а племянница — у которой, между прочим, есть свои родители: мой брат и его жена.
Наверное, мы с покойным мужем где-то ошиблись, не сумели воспитать их людьми. Пока их отец был жив, хоть изредка заглядывали. А как схоронили его — испарились. Пять лет — ни звонка, ни весточки.
А живут-то в том же городе! Не за тридевять земель — сорок минут на маршрутке. Оба семейные, оба с детьми. У меня трое внуков, и младшую — даже в глаза не видела. А мне одной тяжело: ноги ноют, после перелома еле волочусь. Дозвониться — как в лотерею сыграть. Всё те же сказки: «Скоро заедем, скоро поможем» — но ветер слова уносит.
Когда соседи залили кухню, решила попросить помощи. Всего-то — штукатурку подправить. Позвонила старшему — пообещал. Младшему — тоже. Никто не пришёл. Вызвала мастера. Заплатила, не торгуясь — деньги не главное. Но сердце ныло: неужели я им чужая?
Потом холодильник сломался. Я в технике не разбираюсь, а продавцы пенсионеров дурят. Попросила сыновей — пусть со мной сходят, подскажут. Ответ как под копирку: «Тебе же в магазине всё объяснят». Пришлось звать брата — приехала его дочь с зятем, помогли.
А потом грянул карантин. Сыновья стали звонить раз в месяц, бубнили: «Ну как ты?» — и точка. Учили: «Сиди дома, заказывай еду». А как — не сказали. Племянница сама примчалась, всё показала. Она родителям каждый день звонит, заботится. И меня не бросила.
Поняв, что родные дети забыли дорогу, она стала навещать меня. Убирала, готовила, сидела у постели, когда болела. Просто приходила — чай пить, болтать. На все праздники звала к себе: у неё семья, родители — и я. Её дочка зовёт меня бабушкой.
И я подумала: а почему бы не оставить квартуру ей? Она ничего не просит, но помогает от души. Это не «подарок» — благодарность.
Собиралась уже к нотариусу, как позвонил старший. Спросил, куда еду. Я честно сказала. Тут и началось: ор, упрёки, что я рехнулась. Выслушала — и поехала.
А вечером — стук в дверь. Оба сына. Привели внучку. Пирог принесли. Чудо, да? Только дело, конечно, не во мне. Быстро перешли к сути: стали пугать, что племянница меня вышвырнет. Мол, она — чужая, а они — кровь.
Я посмотрела на них и сказала: «Спасибо за заботу. Решу сама». Они взбесились, хлопнули дверью. На прощанье пообещали, что больше внуков мне не видать и помощи ждать не стоит.
А я и не жду, родные. Пять лет вас не было — и ничего. А теперь явились, когда квартиру делиА теперь явились, когда подошли к делу квадратные метры.
