«С этого дня всё по-другому!» — как одна женщина поставила на место мужа и сына
Я не робот. Я обычная женщина, которой тоже бывает плохо. У которой может разболеться голова, которая устаёт, которая целый день пашет на работе, а вечером тащит из магазина тяжёлые пакеты, потому что дома ждут двое мужиков — сытых и довольных, которые, видимо, уверены, что еда в холодильнике берётся из воздуха. И когда терпение заканчивается, остаётся одно — высказать то, что давно копилось внутри.
Тот день выдался особенно тяжёлым. На работе аврал, начальник с утра бурчал, я еле дождалась конца смены. Уже стоя у автобусной остановки, вспомнила — надо зайти в магазин: дома пусто, а там ждут муж Виктор и сын Миша. Виктору — сорок три, крепкий, здоровый мужик, ест соответственно. Мише — шестнадцать, ходит на карате, после тренировок съедает всё, что не приколочено.
Я шла домой, сгорбившись под тяжестью пакетов, ругая себя за то, что набрала столько всего. Голова раскалывалась, каждый шаг отдавался гулом в висках. Но выбора не было — ведь если не я, то кто?
Когда наконец открыла дверь, Виктор уже сидел дома. Развалился на диване, смотрел телевизор. Ни слова, ни взгляда — будто я невидимка. Миша был ещё на тренировке. Я молча прошла в спальню, выпила таблетку и прилегла. Хоть десять минут — перевести дух, прийти в себя.
Голова немного отпустила, но до конца боль не ушла. Всё равно чувствовала себя разбитой. Но поднялась и пошла на кухню. Только мои шаги и звон кастрюль нарушали тишину. Быстро сварганила картошку с мясом, накрошила огурцов. Просто, но сытно. Не до кулинарных изысков.
Миша пришёл позже. Позвала всех к столу. Села и услышала то, от чего внутри всё перевернулось.
— Опять картошка? — скривился муж. — Могла бы что-то повкуснее сделать.
— А мне бы котлет, — поддакнул сын, ковыряя вилкой в тарелке.
Ни один не спросил, как я. Ни один не сказал «спасибо». Они знали, что у меня болит голова. Видели, как я волоку домой пакеты. Слышали, как я кряхтела и еле держалась на ногах. Но всё, что смогли выдать — «нам не нравится».
Я молча отложила вилку, посмотрела на них. И будто что-то во мне перещёлкнуло.
— Не нравится ужин? Не ешьте. С сегодняшнего дня правила меняются. Я больше не прислуга. Хочешь котлет — жарь. Хочешь борщ — вари. Я больше не буду таскать продукты, готовить, убирать и выслушивать ворчание. Я буду готовить, но посуду моет один из вас, второй — убирает квартиру. Кто что делает — решайте сами. Я стираю только то, что в корзине. Грязные носки под диваном — ваши проблемы.
Раз в неделю — в субботу — идём в магазин вместе. Я не вьючная лошадь. Не грузчик. Не повар по вызову.
Я встала, поправила волосы и пошла в ванную. Остановилась в дверях:
— А теперь я принимаю душ и ложусь спать. Кто моет посуду — разбирайтесь сами. Если завтра утром кухня будет грязной — завтрака не будет. Всё. Спокойной ночи.
Я ушла. За спиной — тишина. Даже телевизор выключили. Не обернулась. Знаю — сидят и смотрят мне вслед. Удивлённые. Может, растерянные. А может, впервые за долгие годы — задумавшиеся.
И знаете что? Я не почувствовала вины. Только облегчение. Потому что иногда, чтобы тебя услышали, надо не шёпотом просить, а сказать громко. Чётко. И без извинений.
