Свекровь примчалась «спасать» сына от насморка, а меня отшвырнула, как старый хлам.
Порой кажется, что самое тяжёлое в женской доле — не беременность, не быт, не чужие болячки. Страшнее всего — отстаивать право быть женой, когда на горизонте возникает свекровь, готовая сжечь себя на костре ради «родного мальчика». Мальчику, между прочим, тридцать пять. И он уже отличит ОРВИ от апокалипсиса. Но не для мамы.
Мой муж Денис простудился. Банальность: сопли, кашель, температура чуть выше нормы. Никакого ковида, запахи различает, тест чистый, врач развёл руками — сезонное. Чай с липой, проветривание, витамины по желанию. Он не сачковал — и в магазин сбегал, и посуду перемыл. Я же на восьмом месяце, тяжести мне запрещены. Работу не бросил — начальник у него железный, свой бизнес, и лишний отгул грозит проблемами. Зарплата скромная, но без задержек. А я вот-вот уйду в декрет, каждая копейка на вес золота.
Мы с Денисом чётко следовали правилам: тёплый плед, чай с вареньем, лук с мёдом — окружила его заботой, как только могла. Всё было мирно, пока он — по глупости, от усталости — не проболтался матери по телефону. Именно той, которую не хотели тревожить. И через час — она уже в маршрутке. Последний ночной рейс, хотя мы живём в другом конце Екатеринбурга. На часах глубокая ночь, а она уже барабанит в дверь.
Денису пришлось встать, встретить её, потому что я, беременная, в такую тьму по улицам шастать не могу. И вот она — ураган в юбке — врывается в квартиру и сразу перехватывает бразды правления. Первый указ: «Окна настежь — смерть больному!» Второй: «Неси кипяток! Я травы привезла, надо срочно заливать!» — и это в три ночи. Третий: «Ты, невестка, вали в спальню. Тебе рожать, а ты тут заразу подхватишь.»
С этого момента я как будто испарилась. Я — взрослая женщина, жена, будущая мать — была вычеркнута из уравнения. Теперь лечит мама. Мама знает лучше.
Она набрала его начальника и, несмотря на возражения Дениса, заявила, что сын при смерти и работать не придёт. «Деньги потом заработаешь, а лёгкие не купишь!» — проскрежетала она в трубку и бросила. Денис сидел, бледный, словно призрак. Я пробовала вставить слово — тщетно.
Потом принесла витамины, которые прописал врач. Получила тираду про «химию» и «ерунду». Купила груши — услышала, что в магазинных одна отрава. Сварила Денису любимые щи — получила нагоняй: «Только говяжий бульон лечит простуду!» Проблема в том — он с детства ненавидит говядину, его от неё тошнит.
Она потребовала мыть полы с хлоркой каждые сорок минут. А то, что Дениса от запаха выворачивает — неважно. Главное — по старым правилам. Покупай лекарства, заваривай травы, отчитывайся, а сама — сиди и не отсвечивай.
Я больше не выдержала. За ужином попыталась осторожно, мягко, с почтением завести разговор. Мол, мам, спасибо, но давайте вместе, я ведь тоже переживаю за мужа… Она перебила: «Ты пока никто. Где у вас тут травники?»
Я попросила Дениса — пусть скажет, чтобы мама ехала домой. Спокойно, без сомОн лишь опустил глаза, а свекровь закричала: “Ты ещё мне тут указывать будешь?!” — и тут я поняла, что терпеть кончилось.
