— С сегодняшнего дня всё будет по-другому! — как одна женщина поставила на место мужа и сына
Я не из железа. Обычная женщина, которая тоже может чувствовать себя плохо. У которой болит голова, которая устаёт, которая целый день работает, а вечером тащит тяжёлые сумки с продуктами, потому что дома — двое здоровенных мужиков, сытых и довольных, похоже, уверенных, что еда в холодильнике появляется сама собой. И когда силы на исходе, остаётся только одно — сказать вслух то, что давно кричит внутри.
День выдался особенно трудным. В офисе аврал, начальник с утра как на иголках, я еле дождалась конца смены. Уже стоя на остановке, поняла — нужно зайти в магазин: дома пусто, а там — муж Дмитрий и сын Егор. Дмитрию — сорок три, высокий, крепкий, аппетит соответствующий. Егору — шестнадцать, ходит на борьбу, после тренировок сметает всё со стола без разбора.
Шла домой, сгибаясь под тяжестью пакетов, ругая себя за то, что набрала столько. Голова гудела, каждый шаг отдавался болью в висках. Но не зайти я не могла — кто, если не я?
Когда открыла дверь, Дмитрий уже был дома. Развалился на диване, смотрел телевизор. Ни вопроса, ни взгляда: «Как дела?» — будто меня и не было. Егор ещё на тренировке. Молча прошла в спальню, выпила таблетку, прилегла. Хоть десять минут — отдышаться, прийти в себя.
Боль немного отступила, но слабость осталась. Всё равно поднялась и пошла на кухню. Телевизор орал, но кроме звона посуды и моих шагов — тишина. Быстро приготовила картошку с мясом, нарезала огурцы. Просто, сытно. Не до кулинарных изысков.
Егор вернулся позже. Позвала всех к столу. Села рядом и услышала то, от чего внутри всё перевернулось.
— Опять картошка? — буркнул муж. — Могла бы что-нибудь повкуснее сделать.
— А я бы котлет хотел, — поддакнул сын, ковыряя вилкой в тарелке.
Ни один не спросил, как я. Ни один не сказал «спасибо». Они знали, что у меня болит голова. Видели, как я тащила сумки. Слышали, как я еле переставляла ноги. Но всё, что их волновало — «нам не нравится».
Я молча отложила вилку, посмотрела на них. И будто что-то щёлкнуло.
— Не нравится ужин? Не ешьте. С сегодняшнего дня всё иначе. Я устала быть прислугой. Хочешь котлет — жарь. Хочешь суп — вари. Больше не буду таскать сумки, готовить, убирать и получать за это брюзжание. Теперь я готовлю — да, на всех. Но кто-то моет посуду, другой — убирает. Распределяйте сами. Стираю только то, что в корзине. Грязные носки под кроватью — ваши проблемы.
Раз в неделю — в воскресенье — идём в магазин вместе. Я не вьючная лошадь. Не разносчик. Не повар по требованию.
Встала, поправила волосы и пошла в ванную. Остановилась у двери:
— Сейчас моюсь и спать. Кто моет посуду — решайте сами. Но если завтра утром кухня будет грязной — завтрака не будет. Всё. Спокойной ночи.
Ушла. За спиной — тишина. Даже телевизор выключили. Не обернулась. Знаю, они сидят и смотрят вслед. Удивлённые. Может, растерянные. А может, впервые за много лет — задумавшиеся.
И знаете что? Я не почувствовала вины. Только облегчение. Потому что иногда, чтобы тебя услышали, нужно перестать молчать и сказать громко. Чётко. Без оправданий.
