**Дневник Дмитрия Петровича**
Старая история, но тревожит до сих пор. Назовусь — Дмитрий Петрович. Мой сын, Артём, и его жена, Надежда, жили, казалось бы, душа в душу. Но в последнее время чувствую — что-то не так. Живём мы под Екатеринбургом, видимся редко, но недавний приезд к ним вскрыл тревожные перемены. Надя, обычно скромная в старом халате и без макияжа, теперь щеголяет в нарядах, красится, да ещё и в тренажёрный зал записалась. Артём же, как слепой, сутками пропадает на заводе и ничего не замечает. Сердце ноет: брак трещит, но сын лишь отмахивается. Разрываюсь между страхом за их семью и боязнью потерять внуков.
Поженились они десять лет назад. Артёму — 39, Наде — 33. Двое детей: Ваня, восемь лет, и крошка Лиза, пятилетка. Живут в другом городе, редко выбираются — дела, заботы. Но в прошлый приезд я Надю едва узнал. Вместо привычного халата — платье, каблуки, волосы уложены. Сияла, будто на сцену собиралась. Глаза горели, но в этом блеске — что-то тревожное.
Она работает на двух работах, но дом — как картинка: чистота, дети ухожены, еда на столе. А ещё полгода назад в выходные валялась в трениках, даже не причёсывалась. Я сразу насторожился. Женщина вдруг так меняется — неспроста. Красивая, дети есть, муж вроде бы верный… Для кого старается? Страшно подумать, но, кажется, её сердце уже не здесь.
А Артём? Трудится, как проклятый, приползает поздно, глаза на лоб. Говорю ему: «Сынок, ты Надю видел? Вдруг ей внимания не хватает?» А он огрызается: «Пап, не лезь. У нас всё в порядке». Больно это слышать, но молчать не могу. Хочу спасти их семью, пока не рухнуло всё. Если Надя ищет кого-то на стороне — развод неминуем. А Ваня с Лизой? Раздерут их, как котят.
Сидеть сложа руки не могу. Внуки — смысл моей жизни. Но если разведутся, Надя может и вовсе не пускать меня к ним. Видимся-то и так редко. А вдруг я ошибаюсь? Может, она просто решила собой заняться? Но сердце не обманешь — чует беду. Не хочу, чтобы сын остался один, а дети росли без отца. Но Артём упрям, а я уже виноватым себя чувствую — лезу не в своё дело.
С одной стороны, в чужую семью совать нос негоже. Взрослые люди, разберутся. Может, у них свои договорённости — кто его знает. С другой — как молчать, если видишь крах? Если промолчу, а прав окажусь — сын потом спросит: «Почему не предупредил?» А если влезу — ещё больше оттолкну его. Западня.
Страшно. Как защитить их, не наломав дров? Может, кто-то через это проходил? Где грань между заботой и навязчивостью? Хочется верить, что Надя просто захотела выглядеть лучше. Но внутренний голос шепчет: «Беда близко…» Потерять связь с Ваней и Лизой — кошмар. Но ещё страшнее — смотреть, как их семья рушится, и ничего не сделать. Неужели я бессилен?
**Вывод:** Любовь — как стекло: и светит, и режет. Иногда даже самое благое вмешательство — словно топором по тонкому льду. Но и бездействие губит. Остаётся одно — верить, что дети сами найдут выход. А мне — лишь молиться за них.
