После 47 лет брака мой супруг вдруг объявил, что хочет развестись. Его слова стали ударом, от которого я до сих пор не могу прийти в себя.
Мы когда-то клялись быть вместе в горе и радости. Прошли болезни, воспитание детей, денежные неурядицы и победы — всё, что, казалось, только крепче связывало нас. Но в обычный сентябрьский вечер один разговор перечеркнул всё.
Я ставила на стол чашки с крепким чаем, когда услышала его спокойный, отстранённый голос:
— Света, нам надо поговорить.
Меня сразу насторожило. Такие фразы редко сулят что-то хорошее. Но то, что он сказал дальше, вогнало меня в оцепенение:
— Я подал на развод.
Мир на секунду исчез. Пол под ногами будто провалился. Ложка со звоном упала на кафель, а я, захлёбываясь воздухом, выдавила:
— Ты… серьёзно?
Он смотрел на меня так, будто обсуждал ремонт в кухне, а не крушил нашу жизнь:
— Ну, Света! Ты же не скажешь, что это для тебя сюрприз, — усмехнулся он, и в этой усмешке сквозило что-то чуждое, будто лёд.
Я не могла выговорить ни слова. Всё во мне кричало, что этого не может быть. А он продолжал, словно давно отрепетировал:
— Мы оба знаем: между нами пустота. Исчезла та искра, что была раньше. Всё превратилось в расписание. Я не хочу доживать в этой серости. Хочу снова почувствовать себя живым. Свободным. Возможно, даже влюбиться. Испытать то, о чём мы забыли.
Его слова резали, как нож. Как он мог? Как мог говорить о наших годах, о настоящей любви, так… будто это старые газеты?
Перед глазами мелькнули картины: как мы строили дачу в Подмосковье, как встречали Новый год с детьми и внуками, как он сжимал мою руку, когда я рожала нашего старшего… Для него это теперь просто страницы из книжки, которую он хочет выбросить.
Я стояла, будто парализованная, не веря, что этот седой мужчина напротив — всё тот же Игорь, с которым мы когда-то клялись друг другу в вечном.
— Почему сейчас? — прошептала я. — Почему после стольких лет?
Он лишь пожал плечами:
— Понял: если не сейчас, то никогда. Не хочу лежать на смертном одре и жалеть о несбывшемся.
Меня накрыла волна гнева и боли. А я? А наши дети, внуки, наш дом, наши мечты? Он ведь был не один в этом браке! Почему теперь важно только его желание?
Но выбор он уже сделал. И я видела это в его глазах — тех самых, в которых когда-то тонула без остатка.
Той ночью я не спала. Искала, где мы свернули не туда. Может, в бесконечных хлопотах о доме и семье потеряли друг друга? Может, я слишком верила, что наша любовь нерушима?
А может, он всегда мечтал о жизни… без меня?
Боль сжимала грудь, будто обруч. Я чувствовала себя преданной. Униженной. Ненужной.
47 лет. Почти полвека. И теперь для него это лишь якорь, от которого он рвётся прочь.
На следующий день Игорь собрал вещи. Не оглянулся, когда закрывал дверь. А я стояла посреди нашей опустевшей квартиры, которую когда-то строили вместе, и чувствовала, как рушится всё, что было моим домом.
В тишине, нарушаемой только моим прерывистым дыханием, я поняла: теперь мне придётся начинать всё сначала. Одна.
Прошло несколько недель. Я понемногу привыкаю к тишине. Иногда накатывает паника: что делать с квартирой? Как объяснить детям? Как жить дальше?
Но где-то в глубине робко теплится надежда. Может, в этом есть смысл? Может, это не конец, а начало? Шанс, наконец, подумать о себе, а не только о других?
Я не знаю. Пока просто учусь дышать заново.
Что я поняла за это время:
— Никто не обязан любить вечно, даже если клялся в этом.
— Наше счастье не должно висеть на другом человеке.
— Мы должны помнить о себе. Даже в браке. Даже в любви.
И, может, однажды я снова научусь доверять. Хотя бы себе.
