Сегодня, ровно месяц, как Татьяна ушла. После 47 лет брака она вдруг заявила, что хочет развестись. Эти слова стали для меня ударом, от которого я до сих пор не могу прийти в себя.
Мы клялись друг другу в вечной верности — и в радости, и в горе. Прошли через болезни, воспитание детей, финансовые кризисы, радости и неудачи. Казалось, всё это только крепче связывало нас. Но в обычный дождливый вечер всё перечеркнули несколько фраз.
Я разливал по чашкам свежезаваренный чай, когда услышал её спокойный, отстранённый голос:
— Николай, нам надо поговорить.
Я сразу понял — ничего хорошего это не сулит. Но то, что она сказала дальше, заставило меня остолбенеть:
— Я хочу развода.
Мир будто рухнул. Пол под ногами внезапно исчез. Ложка выскользнула у меня из рук. Я с трудом выдавил:
— Ты серьёзно?
Она посмотрела на меня так, будто обсуждала ремонт на кухне, а не крушила нашу жизнь:
— Ну, Коля! Ты же не скажешь, что не чувствовал, как мы отдалились… — Она усмехнулась, и в этой усмешке сквозило что-то ледяное, чужое.
Я онемел. Всё во мне протестовало против её слов. А она говорила дальше, как будто репетировала это речь давно:
— Между нами больше нет того, что было раньше. Нет огня. Только привычка. Я не хочу доживать в этой тишине. Хочу снова почувствовать себя живой. Хочу свободы. Возможно… даже влюбиться.
Как она могла? Как могла говорить о нашей жизни, о годах любви, заботы, общих побед — так легко, будто это всего лишь старая песня, которую ей надоело слушать?
Перед глазами промелькнули картины: как мы строили дом в Подмосковье, как собирались за столом с детьми и внуками на Новый год, как она сжимала мою руку, когда рожала нашего первого сына… Для неё всё это стало просто страницей из прошлого, от которого она хочет избавиться, как от зачитанного романа.
Я стоял, словно парализованный, глядя на эту седовласую женщину и не веря, что это та самая Таня, которая когда-то клялась мне в вечной любви.
— Почему сейчас? — прошептал я. — После стольких лет?
Она пожала плечами:
— Поняла, что если не сейчас, то никогда. Не хочу на смертном одре жалеть о несбывшейся жизни.
Меня накрыла волна гнева и боли. А как же я? А как же наши дети, внуки, наш дом, наши мечты? Разве только её желания имеют значение?
Но выбор был сделан. И я увидел это в её глазах — в тех самых, в которых когда-то утонул без остатка.
Той ночью я не сомкнул глаз. Думал о том, где мы свернули не туда. Может, за повседневными заботами потеряли друг друга? Может, я слишком верил, что наша любовь нерушима?
А может, она всегда мечтала о жизни без меня?
Я чувствовал себя преданным. Оскорблённым. Выброшенным, как старый хлам.
47 лет. Почти половина века. А для неё — лишь якорь, который она спешит сбросить.
На следующий день Татьяна собрала вещи. Не оглянулась, когда закрывала за собой дверь. Я остался в пустой квартире, которую мы когда-то выбирали вместе, и чувствовал, как рушится всё, что я называл домом.
Теперь мне предстоит начать всё сначала. В одиночестве.
Прошёл месяц. Я потихоньку привыкаю. Иногда накатывает паника — что делать с домом? Как объяснить внукам? Как жить дальше?
Но где-то в глубине, вопреки всему, теплится слабая надежда. Может, в этом есть смысл? Может, это не конец, а начало? Шанс подумать о себе, а не только о других.
Пока не знаю. Просто учусь снова дышать.
Что понял за это время:
— Никто не обязан любить нас вечно. Даже те, кто клялся.
— Наше счастье не должно висеть на ком-то другом.
— Даже в браке нельзя забывать о себе.
И, возможно, однажды я снова научусь доверять. Хотя бы себе.
