Моя судьба рассыпалась, как осенний лист под порывом ветра.
Мне шестьдесят, ему — шестьдесят шесть. Скоро мы станем чужими. Тридцать пять лет брака, которые казались нерушимыми, превратились в пыль. Я, Людмила, и мой муж, Геннадий, жили тихо в уральском городке, думая, что нашли своё счастье. Но в один миг всё переменилось — и теперь я стою на краю пропасти, с разорванной душой и горьким вкусом измены.
Мы прожили вместе больше половины жизни. Всё началось под Новый год. Дети уехали к друзьям, оставив нам своего пса. Геннадий, сославшись на тоску и длинные выходные, собрался в соседний город — якобы к могилам родителей, а заодно и к сестре. Я не возражала: он часто ездил туда. Но когда он уехал, я и не подозревала, что это станет последней каплей.
Через неделю он вернулся, но уже другим. Глаза пустые, слова — как ледяные сосульки. Ещё через семь дней он выстрелил прямо в сердце: «Хочу развод. Есть женщина, которая меня спасёт». Я онемела, промолвила, что это его выбор, но внутри всё рухнуло. Позже узнала правду: та самая женщина, с которой он крутил роман сорок лет назад, нашла его в соцсетях. Они начали переписываться. Она жила в том самом городе, и его «поездка к сестре» оказалась встречей с ней.
Три дня он провёл у неё в гостях. По его словам, они будто вчера расстались. Она — вдова, уверенная в себе, с просторной трёхкомнатной квартирой, дачей и парой иномарок. Геннадий жаловался ей на свою жизнь: на одиночество, на здоровье, которое тает, как весенний снег. А она, назвав себя знахаркой, пообещала его «исцелить». Говорила, что владеет секретами тибетской медицины, лечит рак на ранних стадиях и даже видит будущее. Сулила золотые горы: разведись с женой — и получишь дачу, машину и вечное здоровье. Так начался наш ад.
Геннадий потребовал, чтобы я тут же шла в загс и подписала бумаги. Я отказалась — не настолько я глупа, чтобы танцевать под его дудку. Тогда он сам подал в суд. О заседании я узнала случайно, когда решила разобраться, что происходит. В иске он написал, будто мы пятнадцать лет не спали в одной кровати, а последние шесть и вовсе жили как соседи. Чистейшая ложь! Я резко возразила, и теперь жду суда, чувствуя, как почва уходит из-под ног.
Он смотрит на меня, будто я — отрава. А как назвать ту шестидесятипятилетнюю «целительницу», что разрушила нашу семью? Что она сделала с ним? Геннадий признался ей, что пьёт по сто грамм каждый день, хотя у него всего одна почка. А она лишь отмахнулась: «Пустяки!» Когда я попыталась образумить его, он хладнокровно заявил, что наш брак давно умер.
Так рухнула моя жизнь. В шестьдесят лет остаться одной — это как замёрзнуть посреди степи. Тридцать пять лет я привыкала к нему, к его привычкам, к нашему общему быту. А он, видно, и не ценил этого. Теперь передо мной — пустота, и лишь один вопрос рвёт душу: как жить, когда всё, во что ты верила, превратилось в пепел?
