Сердце моё сжимается от горя и стыда за родную кровь. Пять зим назад мой сын, Артём, разрушил свой дом, бросив жену с грудными близнецами на руках. Пока моя сноха, Надежда, не знала сна, укачивая младенцев, он втихомолку строил новую жизнь с чужой женщиной. Я, Галина Фёдоровна, живу в Нижнем Новгороде и по сей день не могу принять его чёрствость. Его новая избранница, Алёна, для меня — олицетворение разбитого очага, и в мой дом ей дороги нет. Сын мой стал мне чужим, и не ведаю, смогу ли простить его когда-нибудь.
Тогда, пять лет назад, Артём подал на развод. Близнецы их едва ползать начали. Прозрела я поздно — оказывается, он жене изменял, пока та, измождённая бессонницей, душу вкладывала в младенцев. А та, Алёна, молодая да напористая, будто бес его в ребро толкнула: либо бросай семью, либо прощайся со мной. И выбрал он её. Осталась Надюша одна с двумя малышами, а я глядеть на её муку не могла без слёз. Как же так — родная кровь оказалась способной на такое? Покинуть жену да детишек ради новой прихоти? Разве может счастье быть построено на чужих страданиях?
Сказала я Артёму прямо: не бывать Алёне в моём доме. Ошибается, коли думает, что я предательство его одобрю. Но не внял сын материнским словам. Год спустя сделал он той предложение, а после и свадьбу сыграли. Не пошла я на их пир — совестно стало за него. Как мог он, взращённый в чести, разрушить всё, что для семьи было свято? Ныне живут они в съёмной квартире в центре Москвы, ребёнка своего воспитывают. Внук он мне, знаю, но каждый раз, как вспомню о нём, комок в горле встаёт. А настоящие мои внуки — близняшки — с Надей живут, и душой я к ним прикипела. Ради них готова на всё.
С Артёмом теперь редко видимся. Звала его на Рождество — думала, может, один придёт, но отказался наотрез, говорит, без Алёны не явится. А мне и видеть-то её невмоготу — ни ныне, ни после. Зато Наденька с радостью в гости пожаловала. Душа в душу живём, стала она мне вместо дочки. Праздник встретили в тесном кругу — ребятишки колядки пели, Надя мне за столом помогала. Гляжу на неё — а в глазах боль неисцелимая. Всю себя в детишек вложила, о себе позабыв. Дни её — бесконечные хлопоты, сердце за неё кровью обливается.
Не смотрит Надежда на других мужчин, не может от прошлого отрешиться. Не раз заговаривала с ней — да всё рана свежа. Вот и живём теперь, как родные: ей помогаю с ребятишками, а она меня матушкой величает. Греет это душу, но боль не унимается. Даже поздравить с праздником сын не удосужился. Задаюсь вопросом: осознаёт ли он, сколько горя принёс? Смогу ли я когда-нибудь простить ему разорённый очаг и внуков, лишённых отца? Жизнь уже не будет прежней, но благодарна я за Надюшу да внучат — они мне свет в окошке, несмотря на всю горечь и обиду.
