– Опять гречка с яйцом, мам? Да сколько можно терпеть эту нищету! – злобно крикнул он.
Мать вздрогнула от испуга. Ложка выскользнула из её дрожащих рук. Она опустила глаза, стараясь скрыть стыд.
– Это всё, что есть, сынок… – прошептала она едва слышно.
Парень с грохотом поставил тарелку на стол. Крупа рассыпалась по полу.
Несколько зёрен прилипли к её лицу.
– Тогда сама ешь эту гадость! – выкрикнул он и отвернулся.
Она не ответила.
Опустилась на колени, дрожа, и принялась собирать зёрнышки с пола – по одному.
Будто спасая то немногое, что осталось… и еды, и достоинства.
Потом ушла в свою комнату.
Встала на колени у кровати, как делала каждый вечер.
И молилась. За него.
Но сын больше не чувствовал её любви.
Не видел в ней никакой ценности.
Через несколько дней он объявил:
– Всё, уезжаю. Хватит с меня этой нищенской жизни. Подаюсь в Москву – хочу чего-то большего.
Она не удерживала его. Не плакала.
Но с разбитым сердцем сжала его руку и сказала:
– Пообещай мне одно: отвечай на мои звонки. Умоляю тебя, сынок… умоляю.
Он раздражённо вздохнул.
Тогда она добавила, срывающимся голосом:
– Я устала… Чувствую, что мой срок подходит.
Если перестану звонить… значит, меня уже не будет.
Он вырвал руку из её слабых пальцев – и ушёл.
Даже не попрощался как следует.
⸻
Москва оказалась не такой, как в мечтах.
Работал где придётся: грузчиком, охранником в ночном клубе, на стройке.
Поесть – уже роскошь. Деньги – тем более.
Но каждый день… звонил телефон.
– Алло, сынок… как ты?
– Занят, мам. Пока.
И бросал трубку. Всё грубее. Всё холоднее.
Пока однажды… телефон не зазвонил вовсе.
И эта тишина… была громче любых слов.
Он целый день смотрел на экран.
Наступил вечер. И он подумал:
«Она умерла».
Он не плакал.
Даже не попытался перезвонить.
Да что там – на похороны не собрался.
Денег не было. Но даже если бы были – не поехал бы.
⸻
Прошли дни. Он знал – мать умерла.
Измученный бедностью, согласился на одно предложение:
– Работа простая. Просто веди машину, – сказал знакомый.
Машина была набита наркотиками. Он знал.
Но хотел быстрых денег.
Тем вечером он сел за руль, поправил зеркало, сжал баранку…
И телефон завибрировал.
Неизвестный номер.
Он ответил.
– Сынок… умоляю, не делай этого. Не езди.
Вернись. Сейчас. Умоляю тебя.
Голос… это был её голос.
Сердце бешено застучало.
– Мама?! Ты жива?!
– Послушай меня. Возвращайся домой. И береги себя.
И она положила трубку.
Он попытался перезвонить.
Но холодный голос автомата сжал ему грудь:
«Абонент недоступен».
Он вышел из машины. Весь покрылся липким потом. Дышать было трудно.
Продал всё, что мог. Какую-то одежду, пару старых ботинок.
Устроился торговать на рынке. Скопил немного – хватило на дорогу назад.
⸻
Когда вернулся, в доме было тихо.
Соседи смотрели на него с жалостью.
– Твоя мать умерла месяц назад…
Он рухнул на тротуар.
– Не может быть… она же звонила мне вчера!
– Не могла, сынок. Её давно нет.
Он вошёл в дом.
В воздухе ещё пахло её духами.
Тишина давила.
В комнате, у кровати – две вмятины на полу.
Там, где она каждую ночь молилась… за него.
В углу – листок с перечнем молитв.
Его имя – первым. Каждый день.
С тех пор, как он уехал… и до последнего.
Он опустился на колени.
Рыдал. Беззвучно. Без воздуха.
Побежал на кухню, умылся… и увидел.
Листок, сложенный пополам, на столе.
Это было не письмо.
Это была молитва. Написанная её рукой:
«Господи, чувствую, что ухожу.
И если умру, больше не смогу молиться за сына.
Так что… вручаю его Тебе.
Если когда-нибудь он окажется в опасности, молю… предупреди его.
Позвони по этому номеру».
А внизу… был его номер телефона.
В тот же миг телефон завибрировал.
Оповещение:
«Автомобиль расстрелян. Водитель убит. Груз пропал».
На фото – та сама машина, за руль которой он должен был сесть той ночью.
Он упал на колени.
И понял.
Тот звонок… пришёл с небес.
Бог услышал последнюю молитву матери.
И спас сына, который так и не научился любить.
Если твоя мать ещё звонит тебе – отвечай.
Пока не стало слишком поздно.
