Вера Семёновна стояла у окна, глядя на заснеженный двор сквозь морозные узоры на стёклах. В квартире царит тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем старых часов. На пенсии она уже давно, а мысли всё чаще возвращаются к взрослым детям — двум дочерям и сыну. Сегодня её день рождения. Придут ли? Хотя Вера Семёновна и не питает особых надежд.
“Тридцать лет назад муж ушёл, оставив меня одну с тремя малышами, — вспоминает она. — Не выдержал детских слёз, вечного беспорядка и пустого кошелька. Мне было тридцать, старшие только пошли в школу, а младший ещё в пелёнках. Кормить, одевать, воспитывать — всё легло на мои плечи…”
Но она не сломалась. Работала где придётся — уборщицей, продавщицей, няней. Лишь бы дети не нуждались. На себя времени не оставалось, жила ради них. Но теперь, оглядываясь назад, понимает: возможно, зря ставила материальное выше душевного тепла. Детям нужна была не только еда и одежда, но и мать, которая читает сказки на ночь.
Поддержки тогда не было. Муж исчез, будто их никогда не существовало. “Его выбор, — думает она теперь без гнева. — У каждого своя судьба”.
Дети выросли, разъехались, обзавелись семьями. Она осталась одна. Пенсия скромная, но всю жизнь откладывала “на чёрный день” — на свадьбы, квартиры, будущее внуков…
И вот теперь — сбережения, уютная двушка в центре Москвы — и тишина.
Неделю назад резко схватило сердце. “Скорая”, больница, неутешительный диагноз. Врачи позвонили родным — и все трое примчались в один день.
Соседка по палате восхищённо шептала:
— Какие заботливые! Не отходят ни на шаг!
Вера Семёновна лишь горько улыбнулась. Она знала своих детей слишком хорошо.
После выписки начались ежедневные звонки:
— Мам, как самочувствие?
— Тебе что-нибудь нужно?
— А документы в порядке? Чтобы потом не было проблем…
В словах звучала не тревога, а расчёт. Она чувствовала: дело не в ней. Дело в квартире. В сбережениях, копившихся годами.
Сердце обливалось кровью: неужели всё — ради этого?
По вечерам, глядя на тёмные окна, она размышляла. Мечтала о шумных праздниках, внуках, уютных вечерах у самовара… А в реальности — звонки по расписанию, где за каждым “как дела?” слышалось: “когда завещание?”.
И всё чаще приходила мысль: а стоит ли оставлять им всё? Может, отдать сбережения на помощь сиротам? А квартиру — соседке Татьяне Ивановне, которая годами без просьб приносила ей пироги, забегала спросить: “Верочка, жива?” — без всякого расчёта.
Окончательного решения ещё нет. Но в душе уже крепнет понимание: любовь не купишь ни деньгами, ни квартирами. Она или есть, или её нет.
Жизнь одна. И старость — тоже.
А раз уж суждено встретить её в одиночестве, пусть последние поступки будут от сердца — а не из долга перед теми, кто забыл о ней в самые трудные годы.