Анна Ивановна сидела у окна, наблюдая за снежными хлопьями, кружившимися во дворе. В её скромной квартире царила тишина, нарушаемая лишь мягким тиканьем старых часов. Годы на пенсии, а мысли всё чаще возвращались к детям — двум дочерям и сыну, давно разъехавшимся по своим делам. Сегодня — её день рождения. Позвонят ли они? Или опять ограничатся формальной смс? Но Анна Ивановна уже научилась не ждать чудес.
“Тридцать лет назад муж ушёл, оставив меня с тремя детьми, — вспоминала она, гладя плед. — Устал от криков, беспорядка и вечной нехватки рублей. Мне было всего тридцать, старшие ещё в начальной школе, а младший — в пелёнках. Приходилось крутиться: и уборщицей, и продавщицей, и нянькой. Лишь бы дети не голодали и были одеты не хуже других.”
Но теперь, оглядываясь назад, она осознавала — возможно, зря ставила деньги выше простого внимания. Детям нужен был не только хлеб, но и мамин голос, читающий сказку на ночь.
Муж исчез тогда легко, будто стёр их из памяти. “Его выбор, — думала она без злости. — Каждому своя судьба.”
Дети выросли, разъехались, обзавелись семьями. Она осталась одна. Пенсия скромная, но Анна Ивановна всю жизнь копила — на свадьбы, на квартиры, на будущее внуков. Теперь же эти сбережения лежали мёртвым грузом, а звонки детей звучали пусто.
Неделю назад резкая боль свалила её с ног. “Скорая”, больница, неутешительный диагноз. И тут — чудо. Все трое примчались в тот же день.
“Какие у вас заботливые дети!” — вздыхала соседка по палате.
Анна Ивановна лишь молча улыбалась. Она знала их слишком хорошо.
После выписки звонков стало больше:
“Мама, как самочувствие?”
“Тебе ничего не нужно?”
“Может, оформишь завещание, чтобы потом не было проблем?”
Голоса звучали заученно, без трепета. Не любовь — расчёт. Их интересовала её двушка в центре Москвы и сбережения, которые она копила для них.
По ночам она смотрела на тёмные окна и думала. Мечтала о шумных семейных ужинах, внуках на коленях… А получила — тишину и звонки с подтекстом.
И тогда в голове созрела мысль: отдать деньги детскому дому. А квартиру — соседке Марье Семёновне, которая годами заходила просто так, приносила пироги и спрашивала: “Как ты, Аннушка?” — без корысти, от души.
Решение ещё не принято. Но Анна Ивановна поняла главное: любовь не купишь ни рублями, ни квадратными метрами. Она или есть — или её нет. Жизнь одна. И если уж встречать старость в одиночестве, то хотя бы честно — не притворяясь, что холодный расчёт может заменить тепло родных сердец.