Декретный кошмар: прошлое, которое не отпускает
Этот дневник я пишу сквозь слёзы. Декретный отпуск, который должен был стать счастьем, едва не разрушил наш брак. Живя в тихом городке на Волге, я, Алевтина, три года боролась за себя, за нашего первенца, за нашу семью. Казалось, худшее позади — но теперь мой муж, Глеб, настаивает на втором ребёнке. От одной мысли об этом холодеет внутри. Воспоминания о тех днях возвращаются, как кошмар, и я боюсь, что история повторится.
Когда родился наш сын, Стёпка, я была уверена — мы справимся. До декрета всё было идеально: два года встреч, ещё два — жизни вместе без росписи. Ни ссор, ни обид. Мы делили заботы пополам, обсуждали траты, поддерживали друг друга. Ребёнка хотели оба. Казалось, мы готовы ко всему… но реальность оказалась страшнее любых ожиданий. Глеб, которого я знала добрым и чутким, вдруг стал чужим.
Первые месяцы стали адом. Я не спала ночами, не понимала, как успокоить плач, как справиться с коликами. Вся моя жизнь свелась к Стёпке. А Глеб? Он искренне считал, что если я «дома», то всё просто: покормила — и свободна. «Что ты делаешь целый день?» — спрашивал он, раздражаясь, что ужины теперь проще, полы моются реже, а его рубашки иногда мнутся. Когда я разогревала вчерашний борщ, он брезгливо морщился: «Опять одно и то же!» Но помочь? Нет. «Я на работе вкалываю, а ты дома отдыхаешь», — бросал он, будто не видел, что у меня нет ни минуты покоя.
Мы ругались из-за всего: пыль на комоде, немытая кастрюля, повтор обеда. В выходные он отказывался даже подержать сына: «Моя бабка с пятерыми управлялась, корову доила, а ты с одним младенцем не справляешься!» Его слова обжигали, как кипяток. Я чувствовала себя ничтожеством. Но больнее всего было другое — деньги. Стоило мне уйти в декрет, Глеб начал контролировать каждую копейку. Требовал чеков, вычёркивал «лишнее». «Зачем тебе парикмахер? Ты и так ничего», — сказал он однажды. Мне хотелось исчезнуть.
Я мечтала сбежать, но куда? Жилья нет, работы нет. Решила: дотерплю до конца декрета, найду работу — и уйду. Эта мысль помогала держаться. И вдруг… всё изменилось. Перед моим выходом на работу Глеб повёл меня в салон, купил новое платье. Когда Стёпка пошёл в садик, а я вернулась в бухгалтерию, муж словно подменили. Снова стал тем самым Глебом — заботливым, нежным. Помогал по дому, не считал оценивающим взглядом каждую покупку. Обиды потихоньку забывались, я отложила мысли о разводе. Казалось, мы спасены.
Но сейчас всё рушится. Месяц назад Глеб заявил: «Хочу ещё ребёнка». Как будто гром грянул. Воспоминания нахлынули: его крики, моё одиночество, этот ужас. «Ты же знаешь, как мне было тяжело, — шептала я. — Я не выдержу снова». Но он лишь отмахнулся: «Теперь я больше зарабатываю, справимся. Мне нужен наследник!» Его взгляд стал твёрдым, холодным. Таким же, как тогда. Он не слышит меня.
Каждый разговор об этом заканчивается ссорой. Глеб давит: «Ты эгоистка!» Я не сплю ночами. Страшно представить: опять эти бессонные ночи, его упрёки, финансовая зависимость… «Дай мне время», — умоляю я. Но он не отступает. И я вижу — тот злой, чужой Глеб возвращается. Если так продолжится, мы опять окажемся на грани. Но как сказать «да», если мысль о декрете — как нож в сердце?
Иногда я смотрю на спящего Стёпку и плачу. Хочу сохранить семью… но боюсь, что не переживу этот кошмар снова. Глеб не понимает, как глубоко он меня ранил. И с каждым днём между нами — всё больше стена. Если мы не найдём выход, наш брак рухнет. А я застряну в этом страхе навсегда.