Вот же история, переделанная под русскую культуру, с новыми именами, местами и мелочами жизни…
В общем, проснулась я в четыре утра, чтобы нажарить внукам оладий — но то, что ждало меня у двери сына, просто разорвало мне душу.
Живу я в городке под Екатеринбургом, где по утрам туман стелется по улицам, как пуховое одеяло. Моя жизнь в 67 лет крутится вокруг одного — моих детей. Зовут меня Надежда Семёновна, и вся моя радость — это они. Но вчерашнее утро, начавшееся с заботы, закончилось такой болью, что до сих пор в груди ноет.
Дети — моё всё
У меня двое — сын Дмитрий и дочь Светлана. Давно уже взрослые, семьи свои завели, но для меня они всё те же малыши. В свои годы я не сижу сложа руки — готовлю, убираю, по магазинам бегаю, лишь бы им помочь. Дмитрий с женой Татьяной и двумя детьми живёт в соседнем доме, а Светлана с мужем в Москву уехала. Вот и кручусь вокруг сына, пока силы есть. Внуки — моя отрада.
Вчера, как обычно, пришла к Диме к полседьмого. Встала затемно, чтобы оладушки свежие напечь — любимое лакомство моих внучат, Артёма и Алёнки. Представляла, как обрадуются, как вместе чай будем пить, болтать. Сложила оладьи в судочек и пошла к ним, уже улыбаясь в предвкушении. Но то, что случилось у их двери, перевернуло всё с ног на голову.
Как обухом по голове
Подошла, позвонила — никто не открывает. Странно, Димка же знал, что я приду. Ещё раз нажала на звонок, потом постучала. Тишина. И вдруг дверь распахивается, а на пороге — Таня, невестка. Лицо у неё каменное, глаза злые. «Надежда Семёновна, ну сколько можно? Мы вас не звали!» — выпалила она, даже «здравствуйте» не сказав.
Я так и застыла. В руках судок с тёплыми оладьями, а в душе — пустота. «Да я же для внучат…» — начала я, но Таня перебила: «Хватит уже нам мешать! Мы сами справляемся!» Схватила контейнер и хлопнула дверью прямо перед моим носом. Стоила я там, будто меня кипятком ошпарили, и понять не могла — как так-то?
Кинжал в спину
Добрела до дома, слёзы ручьём. В чём провинилась-то? В том, что люблю своих внуков? В том, что всю жизнь детям отдавалась? А Димка даже не вышел, не позвонил, ничего. Его молчание больнее, чем слова Тани. Вспоминала, как растила его, как ночами у кроватки сидела, всё для него. А теперь я — лишняя?
Светка, дочка, всё твердила: «Мам, не лезь, дай им пожить своей жизнью». Но как не помочь-то? Внуки — моя радость. Думала, моя любовь им нужна, а вышло — мешаю. Слова Тани, как отрава, по жилам разлились. Чувствую себя выброшенной, чужой в семье, которую сама и создала.
Душевные муки
Весь день этот момент в голове крутился. Может, правда, слишком лезу? Может, Таня права? Но почему Димка сам не сказал? Его молчание — нож в спину. Звонила ему — трубку не берёт. Только к вечеру смска пришла: «Мам, сорян, были заняты. Не дуйся». Не дуйся? Да как тут не дуться, когда душу вытоптали?
Вспоминала, как Таня в первые годы рада была моей помощи. С внуками сидела, готовила, убирала, пока она по карьере скакала. А теперь, когда дети подросли, я им не нужна? Или это она Диму против меня настроила? Мысли путаются, а сердце ноет. Всю ночь не спала, думала — где же ошиблась?
Что же делать?
Сегодня решила — больше без приглашения не пойду. Раз моя любовь им в тягость — не буду навязываться. Но как же больно это осознавать! Внуки — свет в окошке, а теперь их могу и потерять. Хочу с Димкой поговорить, но бНо боюсь, что он скажет то, после чего уже ничего нельзя будет исправить.
