Я проснулась в четыре утра, чтобы напечь внукам оладьи — но то, что случилось у двери сына, разорвало мне душу.
В тихом городке под Челябинском, где утром стелется дымка над мостовыми, вся моя жизнь в 67 лет крутится вокруг детей. Меня зовут Тамара Ивановна, и я всегда жила для них. Но вчерашний рассвет, начавшийся с заботы и нежности, обернулся такой болью, что до сих пор сердце ноет.
### Ради детей
Мои дети — сын Дмитрий и дочь Анфиса — уже взрослые. У них свои семьи, свои хлопоты, но для меня они всё те же малыши. В свои годы я не сижу без дела: готовлю, стираю, бегаю по рынку, лишь бы облегчить им жизнь. Дмитрий с женой Светланой и двумя ребятишками живёт через дорогу, а Анфиса с мужем перебралась в Екатеринбург. Стараюсь быть рядом с сыном, помогать, пока ноги носят. Мой смысл — видеть их улыбки.
Вчера я, как всегда, пришла к Дмитрию к шести утра. Проснулась затемно, чтобы напечь оладий — любимого лакомства внуков, Артёма и Насти. В голове уже рисовалась картина: они обрадуются, мы сядем за стол, будем болтать. Сложив оладьи в судочек, я заспешила к сыну, предвкушая уютное утро. Но то, что ждало меня на пороге, перевернуло всё с ног на голову.
### Удар под дых
Постучала — никто не открывает. Странно: Дмитрий знал, что я приду. Постучала ещё, потом позвонила. Тишина. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появилась Светлана, невестка. Лицо каменное, глаза колкие. «Тамара Ивановна, ну сколько можно? Мы вас не звали», — бросила она, даже не кивнув.
Я остолбенела. В руках — тёплый судочек, в груди — пустота. «Я ведь для внуков, для вас», — пробормотала, но Светлана перебила: «Хватит совать нос в нашу жизнь! Мы сами справимся». Вырвала контейнер и захлопнула дверь. Я стояла, словно меня обухом по башке стукнули. Не верила, что это правда.
### Нож в спину
Домой шла, а слёзы сами лились. В чём провинилась? В том, что хотела порадовать семью? В том, что всю себя отдала детям? Дмитрий даже не вышел, не позвонил, ничего. Его молчание резало больнее, чем слова Светланы. Вспоминала, как растила его, как ночами качала, как последнее отдавала. А теперь я — лишняя?
Анфиса давно твердила: «Мама, не лезь, пусть живут сами». Но как не помочь? Внуки — моя отрада, моя радость. Думала, моя забота греет их. А слова Светланы, будки отрава, отравили всё. Почувствовала себя чужой в семье, которую сама же и собрала.
### Тоска и вопросы
Весь день в голове крутилось одно и то же. Может, я и правда лезу не в своё дело? Может, Светлана права? Но почему Дмитрий молчит? Его молчание — как предательство. Звонила — трубку не берёт. Лишь вечером пришло сухое: «Мать, не кипятись. Было не до тебя». Не кипятись? Да как тут не кипеть, когда душу вытоптали?
Помню, как Светлана в первые годы радовалась моей помощи. Я с внуками сидела, обеды готовила, пока она по работе пропадала. А теперь, когда дети подросли, я им не нужна? Или это она Дмитрия против меня настроила? Голова идёт кругом, а сердце будто ножами режут. Не спала до рассвета, мучаясь одним: где же я ошиблась?
### Решение
Сегодня утром твёрдо решила: без приглашения — ни ногой. Если моя любовь им в тягость, не буду навязываться. Но как же больно! Внуки — моя жизнь, а теперь я их, выходит, теряю. Хочу поговорить с Дмитрием, но страшно услышать ответ. А вдруг он и правда согласен с ней? А вдруг я и вправду им мешаю?
В 67 лет мечтала о шумных чаепитиях, о внучачьем смехе, о благодарности. Вместо этого — захлопнутая дверь и ледяные слова. Но я не сдамся. Найду силы жить дальше — для себя, для Анфисы, для тех, кто ценит мою любовь. Может, к дочери поеду чаще или на дачу засяду. Не знаю, что будет, но одно знаю точно: я заслуживаю уважения.
### Сердечный крик
Эта история — моя боль. Отдала детям всю себя, а теперь я им не нужна. Светлана с Дмитрием, может, и не понимают, как ранили. Но я не дам их чёрствости сломать меня. Моя любовь к внукам и детям останется со мной, даже если все двери передо мной захлопнутся. Найду свою дорогу, даже в 67 лет.
