Вчера я собралась с духом, посмотрела в глаза свекрови, Валентине Игоревне, и мужу, Дмитрию, и сказала прямо: «Ваша нога больше не переступит порог нашего дома. Хочешь любить и видеть внучку Лизу — надо было думать, прежде чем такое вытворять». Я старалась говорить спокойно, но твердо, чтобы оба поняли — это не пустые угрозы. После всего, что натворила свекровь, терпеть ее в нашей жизни я больше не намерена. И знаете что? Мне даже стало легче, когда высказала это. Хватит молчать и глотать обиды ради «семейного спокойствия».
Все началось пару месяцев назад, но, если честно, проблемы с Валентиной Игоревной копятся годами. Когда я выходила замуж за Дмитрия, она казалась мне просто строгой женщиной — любит покомандовать, поворчать, ну и что? Я терпела, уважала ее как мать мужа, даже прислушивалась к ее советам. Но постепенно она начала лезть во все: как я готовлю, как воспитываю Лизу, на что мы с Димой тратим деньги. Каждый ее визит превращался в проверку: «Света, почему в углах пыль? А Лиза почему без шарфа гуляет? И это ты называешь борщом?» — и так без конца.
Я молчала, не хотела скандалов. Дмитрий тоже уговаривал: «Свет, ну она же мама, хочет как лучше». Но «как лучше» у Валентины Игоревны всегда означало только одно — унижать меня при каждом удобном случае. А потом она перешла все границы. Месяц назад я узнала, что она написала заявление в опеку, будто я «плохая мать» — мол, ребенок «запущенный», в доме бардак, а я «не справляюсь». Это после семи лет, когда я жила ради дочери, не спала ночами, возила ее на кружки, читала ей книжки! И эта женщина, которая появляется раз в месяц, решила, что может так со мной поступить?
Когда я узнала про заявление, у меня руки задрожали. Позвонила в опеку, объяснила ситуацию, и, слава богу, там быстро разобрались, что это бред. Но сам факт! Она хотела выставить меня дурной матерью, чтобы, как она потом сказала, «забрать Лизу к себе». То есть отнять у меня дочь? Я попробовала поговорить с ней, но Валентина Игоревна только фыркнула: «Я для внучки стараюсь, а ты, Света, неблагодарная». Дмитрий, вместо того чтобы встать на мою сторону, промямлил: «Мам, ну зачем так, но ты же хотела как лучше». Какое еще «лучше» — лезть в семью и рушить мою жизнь?
После этого я долго решала, что делать. Хотела просто перестать пускать ее в дом, но понимала — без разговора не обойтись. Лиза любит бабушку, и я не хотела лишать ее общения, но и терпеть унижения больше не могла. Вчера, когда Валентина Игоревна снова пришла «в гости», я собралась с духом. Позвала ее и Дмитрия на кухню и высказала все, что накипело. «Валентина Игоревна, — начала я, — вы перешли все границы. Ваши заявления, ваши поучения — этому конец. Вы больше не будете приходить, пока не извинитесь и не научитесь нас уважать. А ты, Дима, если не можешь защитить меня и Лизу, подумай, с кем ты».
Свекровь побагровела. «Да как ты смеешь?! — завопила она. — Я для Лизы все делаю, а ты мне запрещаешь ее видеть?» Я холодно ответила: «Вы сами этого добились, когда написали заявление. Хотите видеть Лизу — уважайте меня». Дмитрий сидел, потупившись, потом выдавил: «Свет, может, не надо так резко?» Но я уже не сдерживалась. «Резко? — переспросила я. — А писать доносы — это по-твоему нормально?» Валентина Игоревна хлопнула дверью и ушла. Дмитрий смотрел на меня, словно я его враг, но я знала — я права.
Теперь не знаю, что будет. Лиза пока не понимает, почему бабушка не приходит, и это режет мне сердце. Я объяснила ей, что мы «поссорились», но все друг друга любим. Но я не отступлю. Не хочу, чтобы дочь росла в доме, где мать унижают. Дмитрий, кажется, начал что-то осознавать. Вечером он сказал: «Свет, я поговорю с мамой, она переборщила». Но я сомневаюсь, что он сможет ее переубедить. Валентина Игоревна не из тех, кто признает ошибки.
Готова к долгой войне. Может, она снова начнет давить на Дмитрия или манипулировать через Лизу. Но я уже не та робкая невестка, которая молчала «ради семьи». Я мать, жена, и я защищаю свой дом. Если Валентина Игоревна хочет быть частью нашей жизни — пусть учится уважать нас. А нет — ее выбор.
А пока я держусь за хорошее. Лиза рисует мне цветы, мы печем ватрушки, и ее смех дает мне силы. Дмитрию решать — с нами он или с мамой. Я сделала свой шаг, и назад дороги нет. Мой дом — моя крепость, и я не пущу тех, кто хочет его разрушить.