Сегодня я собралась с духом, посмотрела в глаза свекрови, Татьяне Васильевне, и мужу, Ивану, и твёрдо сказала: «Вашей ноги больше не будет в нашем доме. Хотите любить и видеть внучку Алису — надо было думать, прежде чем такое вытворять». Я старалась говорить спокойно, но так, чтобы оба поняли: это не просто угроза. После всего, что натворила свекровь, я не собираюсь больше терпеть её рядом. И знаете что? Мне стало легче, когда эти слова сорвались с губ. Хватит молчать и глотать обиды ради «мира в семье».
Всё началось пару месяцев назад, но, если разобраться, проблемы с Татьяной Васильевной тянутся чуть ли не с первой нашей встречи. Когда я выходила замуж за Ивана, она казалась мне просто властной женщиной. Ну да, любит покомандовать, поворчать — но разве бывают свекрови без характера? Я терпела, уважала её как мать мужа, даже советовалась иногда. Но постепенно она стала лезть во всё: как я готовлю, как воспитываю Алису, как мы с Иваном тратим деньги. Каждый её визит превращался в проверку. «Лена, у тебя пыль на шкафу! А почему Алиса без варежек? И это суп или помои?» — и так без конца.
Я молчала, не хотела скандалов. Иван тоже уговаривал: «Лен, ну она же мать, она же от чистого сердца». Но «от чистого сердца» у Татьяны Васильевны означало унижать меня при любом удобном случае. А потом она перешла все границы. Неделю назад я узнала, что она написала заявление в опеку, будто я «не справляюсь» с Алисой. Мол, ребёнок «запущенный», в доме бардак, а я «никудышная мать». Это после семи лет, когда я жила ради дочери: не спала ночами во время её болезней, водила на танцы, читала сказки! И вот эта женщина, которая заглядывает к нам раз в месяц, решила, что может вот так взять и… что? Отнять у меня ребёнка?
Когда я узнала о заявлении, у меня подкосились ноги. Позвонила в опеку, всё объяснила — к счастью, там быстро разобрались, что это бред. Но сам факт! Она хотела выставить меня плохой матерью, чтобы, как она потом сказала, «забрать Алису к себе». Это что за идея? Отнять мою дочь? Я попыталась поговорить с ней, но Татьяна Васильевна только фыркнула: «Я о внучке забочусь, а ты, Лена, неблагодарная». Иван же, вместо того чтобы её остановить, промямлил: «Мам, ну зачем так, но ты же хотела как лучше…» Как лучше? Ломать мою семью — это «лучше»?
Долго думала, что делать. Хотела просто перестать открывать ей дверь, но понимала: без разговора не обойтись. Алиса любит бабушку, и я не хотела лишать её этого, но и дальше терпеть такое — нет. Сегодня, когда Татьяна Васильевна снова явилась «в гости», я не выдержала. Позвала её и Ивана на кухню и высказала всё. «Татьяна Васильевна, — начала я, — вы перешли все границы. Ваши доносы, ваши нотации — это конец. Вы больше не приходите к нам, пока не извинитесь и не научитесь уважать нашу семью. А ты, Ваня, если не можешь нас защитить, решай — чью сторону ты выбираешь».
Свекровь побагровела. «Да как ты смеешь?! — закричала она. — Я для Алисы всё, а ты мне запрещаешь её видеть?» Я спокойно ответила: «Вы сами всё испортили, когда написали на меня заявление. Хотите видеть внучку — уважайте меня как мать». Иван сидел, опустив глаза, потом пробормотал: «Лен, может, не надо так жёстко?» Но я уже не могла остановиться. «Жёстко? — переспросила я. — А писать на меня в опеку — это мягко?» Татьяна Васильевна вскипела и ушла, хлопнув дверью. Иван смотрел на меня, будто впервые видел, но я чувствовала — я права.
Теперь не знаю, что будет. Алиса пока не понимает, почему бабушка не приходит, и это режет мне сердце. Я сказала ей, что бабушка «немного обиделась», но мы её всё равно любим. Но я не отступлю. Не хочу, чтобы дочь росла в атмосфере, где меня унижают. Иван, кажется, начал что-то осознавать. Вечером он сказал: «Лен, я поговорю с матерью, она перегнула палку». Но я сомневаюсь, что он её переубедит. Татьяна Васильевна — не из тех, кто признаёт ошибки.
Я готовлюсь к долгой борьбе. Может, она снова начнёт давить на Ивана или манипулировать через Алису. Но я больше не та тихая невестка, которая молчит ради приличия. Я мать, жена, и я защищаю свою семью. Если Татьяна Васильевна хочет быть в нашей жизни, пусть учится уважать мои границы. Нет? Тогда её выбор.
А пока я стараюсь держаться. Алиса рисует мне цветы, мы печём пряники вместе, и её смех греет душА вечером Иван вдруг крепко обнял меня и прошептал: «Прости, я был слеп, но теперь я с тобой».
