Вчера я собралась с духом, посмотрела в глаза свекрови, Григориевне Валентине, и мужу, Дмитрию, и твёрдо сказала: «Вашей ноги больше не будет в нашем доме. Если хотите любить и видеть внучку Татьяну — надо было думать, прежде чем так поступать». Я старалась говорить спокойно, но без колебаний, чтобы оба поняли: это не угрозы, а факт. После всего, что натворила свекровь, терпеть её рядом больше не намерена. И, признаться, даже стало легче, когда высказала всё. Хватит молчать и глотать обиды ради «семейного благополучия».
Всё началось пару месяцев назад, но если разобраться, проблемы с Григориевной копились годами. Когда я только вышла замуж за Дмитрия, она казалась мне просто строгой женщиной. Любит покомандовать, поворчать — ну какая свекровь без этого? Я терпела, уважала её как мать мужа, даже прислушивалась к советам. Но со временем она полезла во всё: как я готовлю, как воспитываю Таню, как мы с Димой тратим деньги. Каждый визит превращался в дознание. «Лариса, почему у тебя пыль на шкафу? А Таня без шарфа гуляет? И это суп ты мужу ставишь?» — и так без конца.
Я молчала, не желая скандалов. Дмитрий тоже уговаривал: «Ларис, потерпи, она же мать, хочет как лучше». Но её «как лучше» сводилось к тому, чтобы при каждом удобном случае тыкать мне в лицо мои недостатки. А потом она перешла черту. В прошлом месяце я узнала, что она написала заявление в опеку, будто я «плохая мать». Мол, ребёнок «запущен», дом в беспорядке, а я «не справляюсь». Это после семи лет, когда я жила ради дочери: не спала ночами во время её болезней, возила на секлубы, читала сказки! А эта женщина, заглядывающая к нам раз в месяц, решила, что может такое заявить?
Когда я узнала о заявлении, у меня подкосились ноги. Позвонила в опеку, объяснила ситуацию — слава богу, там быстро разобрались, что это бред. Но сам факт! Она хотела выставить меня никчьюной матерью, чтобы, как она позже сказала, «забрать Таню к себе». Она что, всерьёз собиралась отнять у меня дочь? Я попыталась поговорить, но Григориевна лишь фыркнула: «Я для внучки стараюсь, а ты, Лариса, неблагодарная». Дмитрий, вместо того чтобы её остановить, промямлил: «Мам, ну хватит, но ты же для Тани…» Добро? Это добро — лезть в семью и рушить мою жизнь?
После этого долго раздумывала, что делать. Хотела просто не пускать её в дом, но понимала — без разговора не обойдётся. Таня любит бабушку, и лишать её общения не хотелось, но терпеть такое больше не было сил. Вчера, когда свекровь снова я нагрянула «в гости», я собралась с духом. Позвала её и Дмитрия на кухню и выложила всё. «Григориевна, — начала я, — вы перешли все границы. Ваши жалобы и поучения — это конец. Больше вы сюда не придёте, пока не извинитесь и не научитесь уважать нашу семью. А ты, Дима, если не можешь нас защитить, решай, на чьей ты стороне».
Свекровь покраснела от злости. «Да как ты смеешь?! — закричала она. — Я для Тани всё, а ты мне запрещаешь её видеть?» Я ответила холодно: «Вы сами всё испортили, когда написали в опеку. Хотите видеть Таню — уважайте меня». Дмитрий молчал, только головой качал. Потом выдавил: «Ларис, может, не надо так жёстко?» Но я уже не сдерживалась. «Жёстко? — переспросила я. — А лезть в нашу жизнь, писать доносы — это не жёстко?» Григориевна вскочила и хлопнула дверью. Дмитрий смотрел на меня, будто не узнавал, но я чувствовала — права.
Теперь не знаю, что будет. Таня пока спрашивает, почему бабушка не приходит, и это режет мне сердце. Я объяснила, что мы «поссорились», но всё равно любим её. Но я не отступлю. Не хочу, чтобы дочь росла в атмосфере, где мать унижают. Дмитрий, кажется, начал понимать. Вечером он сказал: «Ларис, я поговорю с матерью, она переборщила». Но не верю, что он сможет её переубедить. Григориевна не из тех, кто признаёт ошибки.
Готовлюсь к долгой войне. Может, она снова начнёт интриги, станет давить на Дмитрия или манипулировать через Таню. Но я уже не та робкая невестка, что молчала из приличия. Я мать, жена, хозяйка в своём доме. Если свекровь хочет быть частью нашей жизни, пусть научится уважать мои границы. Нет? Тогда её выбор.
Пока стараюсь думать о хорошем. Таня рисует мне картинки, мы печём пряники, и её смех придаёт мне сил. А Дмитрий пусть решает — с нами он или под мамину пятю. Я сделала шаг, и назад дороги нет. Пусть знают: мой дом — моя крепость, и ворот я открываю только для тех, кто его не рушит.
