Невестка и её ультиматум
Сегодня утром моя невестка Людмила посмотрела мне прямо в глаза и чётко заявила: «Валентина Игоревна, с сегодняшнего дня вы, дорогая мама моего мужа, больше не едите ни одного моего блюда. Делайте что угодно — выделяю вам одну полку в холодильнике, готовьте себе сами. И желательно до того, как я проснусь или приду с работы». Я стояла, будто меня окатили ледяной водой, не веря собственным ушам. Что, теперь меня, свекровь, которая всю жизнь кормила семью, выгоняют с кухни и лишают права на домашнюю еду? До сих пор сердце колотится от негодования, и мне срочно нужно высказаться, иначе просто лопну от возмущения!
Мы с мужем Николаем живём вместе с нашим сыном Дмитрием и его женой Людмилой уже почти два года. Когда они поженились, мы предложили им переехать — дом просторный, места всем хватит, да и я надеялась помогать молодой семье. Людмила поначалу казалась хорошей девушкой: улыбалась, благодарила за ужины, даже расспрашивала, как я готовлю свои котлеты по-киевски. Я, наивная, радовалась, что у Димы такая жена. Готовила, убирала, старалась создать уют. А теперь вот такие речи! Будто я чужая в своём же доме, будто мои щи да кулебяка — сплошное преступление!
Всё началось несколько месяцев назад, когда Людмила вдруг заявила, что я «слишком много готовлю». Мол, она следит за фигурой, а у меня еда «слишком калорийная». Я удивилась — кто заставляет её есть мои пироги с капустой? Хочешь — ешь салаты, вари себе гречку! Но вместо этого она стала придираться к каждой мелочи: то суп не тот, то мясо жёсткое, то «слишком много сметаны». Я терпела, не желая ссор. Дмитрий, мой сын, тоже уговаривал: «Мама, не обращай внимания, у Люды нервная работа». Но я видела — дело не в работе. Она просто решила, что кухня теперь её владения, а я там лишняя.
А вчера был вообще пик. С утра я, как обычно, напекла блинов — тоненьких, румяных, как Димка любит с детства. Накрыла стол, позвала всех. Людмила спустилась, взглянула на блины, словно они ей лично чем-то насолили, и заявила: «Валентина Игоревна, я же просила не готовить столько! Мы с Димой теперь едим на завтрак овсянку». Я хотела сказать, что никто не мешает им есть овсянку, но тут она выдала тот самый ультиматум. Отдельная полка в холодильнике! Готовь себе сама! И это в моём доме, где я тридцать лет хозяйничала, где каждая щель знает мои руки!
Я попыталась поговорить с Дмитрием. Сказала: «Сын, что, теперь мне в собственном доме нужно питаться, как студентке в общаге? Ты же знаешь, это не просто стены — это мой дом». Но он, как всегда, начал мирить: «Мама, Люда просто хочет чувствовать себя хозяйкой. Пойми её». Хозяйкой? А я тогда кто? Я столько лет отдавала этой семье, а теперь меня загоняют в угол? Николай, мой муж, тоже не поддержал: «Ну чего ты раздуваешь, Валюша? Молодая — пусть пробует». Пробует? А я что, уже старуха на покое?
Честно, я даже не знаю, что делать. Иногда думаю — собрать вещи и уехать к подруге в Нижний Новгород, пусть сами разбираются. Но это же мой дом, моя кухня, мой сын! Почему я должна отступать? Я всегда старалась быть хорошей свекровью: не лезла в их отношения, не смеялась над её салатами из авокадо, даже посуду за ней мыла, когда она «не успевала». А теперь она ставит меня перед фактом, будто я не имею права на место за общим столом.
Вчера вечером я всё же пошла на кухню и приготовила себе жареную картошку с луком — как люблю. Людмила, увидев это, ехидно бросила: «Ну вот, Валентина Игоревна, так же лучше, правда?» Я промолчала, но внутри бушевала. Лучше?! Лучше, когда семья делится на «твоё» и «моё»? Я всегда считала, что еда объединяет, что за общим столом ссоры утихают. А теперь у нас война из-за блинов и полки в холодильнике.
Не знаю, как быть дальше. Может, поговорить с Людмилой откровенно? Сказать, что мне больно, что я не хочу быть соседкой в собственном доме? Но боюсь, она снова всё перевернёт: скажет, что я «напрягаю» или «не уважаю её свободу». А может, просто перестать вообще готовить? Пусть Димка с ней едят свою овсянку, а я буду есть пироги из пекарни. Посмотрим, сколько они продержатся без моих котлет.
Но больше всего жаль Диму. Он сейчас между молотом и наковальней: с одной стороны — я, мать, с другой — жена, которая явно заставляет его выбирать. Я не хочу, чтобы он мучился, но и унижаться не стану. Я всю жизнь работала, растила сына, строила этот дом. А теперь какая-то девчонка указывает, где мне стоять? Нет, Людмила, так дело не пойдёт.
Пока решила не лезть в конфликт. Готовлю себе, как она велела, но не сдаюсь. Может, она одумается, когда поймёт, что я не брошусь за ней с повинной. А может, придётся собрать Николая и Дмитрия для серьёзного разговора. Я не хочу ссор, но и молчать больше не буду. Этот дом — мой, и я имею право на свою ложку в общем котле. А Людмиле стоит задуматься — стоят ли её «границы» разрушенной семьи.
