Родители и их «забота»
— Пока тебе не стукнет восемнадцать, я буду подкидывать денег — немного, на еду, на одежду, хватит. А дальше — сама, Дуня. Жизнь сложится как сложится, но я не хочу, чтобы ты была такой, как мы с отцом, — заявила мама, Людмила Сергеевна, с таким выражением лица, будто объявляла мне амнистию. Я застыла, словно меня ударили сковородкой по голове. Неужели это говорит моя родная мать? То есть после дня рождения я для них больше не родная? И что значит «такой, как они»? Я и так не рвусь походить на своих родителей, которые, кажется, забыли, что такое семья. Но от этих слов у меня до сих пор комок в горле.
Мне шестнадцать, и я давно поняла, что у нас с родителями отношения — как в плохом сериале: все есть, кроме смысла. Мама с папой, Игорем, существуют в параллельной реальности: то папа пропадает в гараже с друзьями, то мама торгует на рынке или обсуждает соседку Нину Петровну. Я с пеленок научилась выживать: готовлю, убираю, учусь на отлично, чтобы прорваться в институт. Но чтобы они так откровенно сказали: «После восемнадцати — свободна»? Этого я не ожидала.
Всё началось на прошлой неделе, когда я попросила у мамы деньги на новые кроссовки. Старые уже напоминали лапти, а в школе скоро кросс. Она посмотрела на меня, как на попрошайку возле метро, и выдала: «Дуня, ты уже взрослая, могла бы и сама подрабатывать. Я тебе и так на булки кидаю». Кидаю? Это жалкие пятьсот рублей в неделю, которых хватает только на проезд и пирожок в столовке! Я попыталась объяснить, что кроссовки — не каприз, но мама оборвала: «До восемнадцати помогаем, потом — сама. Мы с отцом тебе не Сбер». Я чуть не поперхнулась чаем. Не Сбер? А кто тогда? Родители должны быть опорой, а не банкоматом с ограниченным сроком действия!
Я затворилась в комнате и ревела до утра. Не из-за кроссовок, а из-за ледяного тона. Я ведь никогда не была обузой. Не выпрашивала айфон, не ныла, как подруга Алина, что «все ходят в Zara». Мечтала поступить в универ, найти работу, стать самостоятельной. Но я думала, что у меня есть тыл — семья, которая подхватит, если споткнусь. А теперь что? Мама четко дала понять: после восемнадцати — фриланс по жизни. И это «не будь, как мы» — о чем это? Чтобы я не превратилась в такую же безалаберную, как они? Или чтобы забыла про них, как они забыли про меня?
Я попыталась поговорить с отцом, надеясь на поддержку. Но он только развел руками: «Дунь, мать права. Кормим, поим, а дальше — твои заморочки». Мои заморочки? А где их участие, когда я ночами зубриКогда у меня спрашивают, стал ли я письменным, я отвечаю: «Нет, я просто русский с телефоном».
