Мне семьдесят семь, и я дожила до того, что прошу у невестки, Алевтины, всего лишь тарелку борща. Раньше я думала, что ее долг — содержать дом в чистоте, стряпать, шить, заботиться о семье, как делала я. Но времена переменились, и я, Лидия Семёновна, осознала: мои представления остались там, в прошлом.
Сына моего, Виктора, и Алевтину я теперь живу в их квартире, чувствуя себя то ли старухой-приживалкой, то ли незваным призраком. Сердце ноет от этой мысли, но я пытаюсь смириться, хотя обида все еще тлеет где-то глубоко.
Когда-то я была полноправной хозяйкой. Вставала до рассвета, варила щи, пекла блины, штопала носки, растила Витю. Муж мой, пусть земля ему будет пухом, трудился на фабрике, а я следила, чтобы дома его ждал уют. Я верила: так и должно быть — баба держит дом, а невестка, когда придет черед, подхватит эти заветы.
Но Алевтина — другая. Офисная дама, вечно в телефоне, в модных платьях, готовит разве что пельмени из морозилки. Когда они с Витей поженились, я еще жила одна, но потом ноги стали подкашиваться, голова — мутнеть. Витя настоял:
— Мам, переезжай к нам.
Я согласилась, продала свою хрущёвку, отдала деньги на их ремонт. Думала, хоть картошку почищу, полы протру. А оказалось, Алевтина моего вмешательства не жаждет.
Попробовала как-то сварить рассольник — не вышло.
— Лидия Семёновна, не напрягайтесь, — улыбнулась она, — я доставку вызову.
Доставку? В моё время еду готовили, а не вызывали, как такси.
Хотела пропылесосить —
— Не надо, у нас умный пылесос.
Умный? А где же душа, где руки, знающие каждый угол?
Витя лишь отмахивался:
— Мам, Лёля справляется, ты отдыхай.
Отдыхай? Для меня отдых — не сидеть сложа руки, а быть полезной.
Но хуже всего — её взгляд на вещи. Я думала, невестка должна советоваться, перенимать опыт. А Лёля делает всё иначе. Готовит какие-то роллы вместо драников, в доме чисто, но пусто — ни вязаных салфеток, ни запаха пирогов.
— Может, шарлотку испечём? — предложила я как-то.
— Лидия Семёновна, мы сейчас на ПП, — ответила она.
ПП? А где же душевность?
Я начала злиться. Думала — она меня не уважает. Пыталась говорить с Витей:
— Сын, твоя жена и дом — будто гостиница. Где тепло?
— Мам, хватит, — бурчал он, — у нас всё хорошо.
Хорошо. Для них. А я чувствую себя вещью, которую поставили на полку.
На днях не выдержала. Они смеялись на кухне, а я сидела в комнате и вдруг осознала: я здесь чужая. Вошла и сказала:
— Лёля, свари мне, пожалуйста, борщ. Простой, с капустой.
Она удивилась, но кивнула.
— Хорошо, Лидия Семёновна.
На следующий день принесла. Горячий, почти как мой. Я ела и чуть не расплакалась. Не от вкуса — от понимания: теперь мне нужно лишь это. Не её покорность, не её подражание, а просто тарелка борща.
Я поняла: мои правила ушли вместе со старыми временами. Алевтина никогда не станет такой, как я. И, может, это не страшно. Она работает, у неё своя жизнь. А я… Я больше не та, что рулила всем.
Но сдаваться не собираюсь. Буду смотреть сериалы, болтать с подругами по телефону. Может, и правда научусь заказывать еду в приложении.
А пока прошу лишь борща — и капельку тепла, которого мне так не хватает.
