**Дневниковая запись**
Когда свекровь, Тамара Степановна, ненадолго вышла из кухни, мой свекор, Геннадий Петрович, повернулся ко мне и отрывисто бросил: “Лена, иди подогрей курицу, совсем остыла!” Я застыла, не веря своим ушам. Что, я теперь у них домработница? “Геннадий Петрович, я не прислуга, разогрейте сами”, — ответила я, продолжая гладить кота Барсика, который крутился у ног. Он смерил меня взглядом, будто я предала родину, а у меня внутри всё вскипело. Дело было не в курице — это был вопрос границ, которые я не собиралась нарушать.
Мы с мужем Игорем живём отдельно, но каждое воскресенье навещаем его родителей. Тамара Степановна стряпает так, что за уши не оттащишь, и я с радостью приезжаю — пообщаться, отведать её фирменных пельменей, послушать байки. Геннадий Петрович обычно сидит, как царь на троне, бурчит себе под нос и раздаёт указания: “Подай хлеб”, “Убери со стола”. Раньше я не придавала значения — возраст, характер, что с него взять. Но в тот вечер он перегнул палку.
За столом ели жареную курицу с гречкой. Тамара Степановна, как всегда, суетилась, подливала чай, а я помогала уносить посуду. Когда она вышла за вареньем, свекор решил, что его час настал. Я сидела, чесала за ухом Барсика, как вдруг услышала: “Лена, курицу подогрей!” Сперва подумала — ослышалась. Он смотрел на меня так, будто я обязана бросить всё и бежать к плите. А я, между прочим, после смены, в своём лучшем платье, приехала в гости, а не на подработку.
Мой ответ его ошеломил. Он нахмурился, пробурчал: “Молодёжь нынче — ни почтения, ни совести”. Почему это я должна терпеть его тон? Готова помочь, но не когда со мной говорят, как с дворовой девкой. Вернулась Тамара Степановна, почуяла неладное: “Что случилось?” Я хотела объяснить, но Геннадий Петрович перебил: “Да ничего, Лена старику помочь не желает”. Помочь? Разогреть курицу — подвиг? Я сдержалась, лишь сказала: “Я всегда помогаю, но прислугой не являюсь”.
По дороге домой рассказала Игорю. Он, как обычно, отмахнулся: “Лен, отец просто привык, что мама всё делает. Не забивай голову”. Легко ему говорить! Напомнила, что не против помочь, но не когда на меня смотрят свысока. Игорь пообещал поговорить, но я знаю — он конфликтов избегает. “Маме скажу, она его успокоит”, — добавил он. Тамара Степановна и правда за меня горой, но я не хочу ссор из-за пустяков.
Теперь размышляю, как быть. То ли в следующий раз демонстративно сидеть сложа руки — пусть сам возится с плитой. Но понимаю — это глупо, да и Тамару Степановну жалко. То ли поговорить напрямую: “Геннадий Петрович, уважаю вас, но и себя не забываю”. Но боюсь, он счёл бы это дерзостью. Подруга посоветовала отшучиваться: “Скажи, что плита его заждалась”. Возможно, но пока злость берёт верх.
Раньше Геннадий Петрович был добрее. Когда мы только поженились, хвалил мои пироги, рассказывал про комсомольские годы. А теперь смотрит, будто я должна прыгать по его свистку. Но я не Тамара Степановна! У меня своя жизнь, и я приезжаю как родная, а не как служанка. Люблю их семью, но унижаться не стану. Возраст — не оправдание.
Решила: буду вежлива, но твёрда. В следующий раз улыбнусь и скажу: “Плита справа, Геннадий Петрович”. А если надо — поговорю с Тамарой Степановной. Конфликтов не хочу, но и молчать не стану. Этот дом — их, но я в нём — не мебель. А курицу пустьБарсик мурлыкнул мне в ответ, будто соглашаясь: “Хозяева бывают разные, но хвост поднимать не стоит”.
