Я решил не говорить жене, что стал зарабатывать больше. Она обиделась, собрала вещи и уехала к своей маме.
Когда я скрыл от Натальи свой рост зарплаты, в душе было непросто. Но поступил так не из жадности, не со зла — просто устал. От бесконечных качелей: неделю кутим, три следующие сидим на гречке с сосисками. От её безответственности. От ветрености, которую моя жена переняла у своей матери.
Мы познакомились на дне рождения у общего друга. Она покорила меня лёгкостью, обаянием, умением не зацикливаться на мелочах. Я же — полная противоположность: всё просчитываю наперёд, отвечаю за каждую копейку, вечно в заботах. Тогда подумал: «Наверное, мне как раз не хватает такой лёгкости».
Но после свадьбы всё проявилось. Её беззаботность оказалась инфантильностью. День зарплаты — праздник: рестораны, шопинг, подарки её маме, подругам, кому угодно. Через сутки — уже «пусто». А дальше — месяц экономии и обещаний, что «всё наладится».
Наталья зарабатывает неплохо, но деньги у неё тают. Особенно когда в дело вмешивается её мать — дама импульсивная, капризная, такая же непрактичная. Как только спускала пенсию, тут же звонила дочери: «Мне одиноко, мне грустно, надоело быть бедной». И Наталья, разумеется, мчалась её спасать.
— Это же мама. Я не могу её бросить, — говорила она.
— А как мы тогда жить будем? — спрашивал я.
— Как-нибудь справимся, — улыбалась она.
А наш дом между тем ветшал. В буквальном смысле. Обои отклеивались, кран подтекал, холодильник гремел, как танк. Я подклеивал, чинил, злился втихаря. Пытался говорить с Натальей — она слушала, но жила так, будто одна.
И вот мне наконец повысили оклад. Существенно. Это была победа: бессонные ночи, переработки, попытки доказать руководству, что справлюсь с новым проектом. Вернулся домой с горящими глазами — и… промолчал. Просто не смог сказать.
Представил, как она с матерью снова начнут «жить на широкую ногу»: купят кучу ненужного, сорвутся в Сочи, а потом будем выкручиваться. Нет, я выбрал молчание. Эти деньги — на ремонт, на машину, на нормальный отдых. На что-то настоящее.
Купил себе новый телефон — старый уже разваливался. Сказал Наталье, что выдала фирма. Оплатил её поход к стоматологу — соврал, что по страховке. Всё ради спокойствия. Ради будущего. Ради нас.
И всё шло хорошо, пока на корпоративе мой начальник под шафе не проболтался при Наталье:
— Так держать! Скоро вообще директором сделаем! Ты же и так уже полгода в топе…
Наталья замерла.
— В каком «топе»? О чём он? — спросила она, когда мы вышли.
Понял — приплыли. Сознался, что действительно получил повышение.
— А зарплата? — в её глазах стоял лёд.
— Пока без изменений, — снова солгал.
Но дома она не отстала. Прямо спросила:
— Почему скрывал? Может, стыдно, КАК пролез наверх?
Меня будто ножом по сердцу. Стало горько, обидно, мерзко. Сорвался. Выложил всё. Про деньги. Про усталость. Про её мать. Про то, как она транжирит каждый рубль. Про страх за завтрашний день. Что просто хотел стабильности.
Она молчала. Потом ушла в спальню. Через час вышла с чемоданом.
— Поеду к маме. Надо подумать.
Третий день — тишина. Ни звонка, ни смс. Зато её мать названивает. Кричит, обвиняет, требует. Я кладу трубку. Больше не слушаю. Её голос — корень всех моих бед.
Я не пишу Наталье. Не звоню. Да, тяжело. Но ещё тяжелее — наступить на те же грабли. Если хочет вернуться — пусть сначала извинится. За ложь, за оскорбления, за предательство, когда я просто пытался сохранить нас.
Пусть ждёт. Мне не за что просить прощения.
