Мы отказывали себе во всём, лишь бы наши дочери ни в чём не знали нужды. И вот теперь — такое равнодушие от родных кровиночек?
Когда Алёнка и Дашенька выросли и вышли замуж, мы с Виктором Петровичем перевели дух. Казалось, можно наконец пожить для себя — годы тяжкого труда, когда каждая копейка была на счету, остались позади. Всю жизнь мы крутились как белка в колесе: цеха, смены, зарплата в три копейки. Но мы не роптали. Всё, что удавалось заработать, шло на девочек.
Мы себе в чём-то отказывали? Да во всём! Ни тебе новых валенок, ни поездки к морю — лишь бы у наших принцесс было не хуже, чем у других. Я до сих пор помню, как сидела ночами, пересчитывая рубли, чтобы купить им добротную школьную форму, учебники, записать на балет. Мы верили: выучатся, станут людьми — и заживём.
Но вышло иначе. После школы — институты, снова траты. Не успели оглянуться — свадьбы, внуки. И опять по новой.
Когда декреты закончились, дочки в один голос заявили: «Мама, детсаду ещё рано!» Умоляли посидеть с малышами. Я к тому времени уже на пенсии, но всё равно подрабатывала — одной пенсии не хватало. Посовещались с Виктором Петровичем — и я бросила работу. Стала бабушкой на полный день. Муж, несмотря на возраст, трудился, чтобы хватало на всех.
Две пенсии плюс его заработок — ладно. Зятья к тому времени открыли своё дело, дела пошли в гору. Но до нас это не дошло. Мы как помогали — так и помогали: деньгами, заботой, временем. И были счастливы — раз детям хорошо, значит, и нам спокойно.
А потом всё рухнуло в один миг. Виктора Петровича не стало. Утром ушёл на работу — и не вернулся. Сердце. «Скорая» примчалась быстро, но помочь уже не смогли. Сорок два года плечом к плечу — и вот я одна. Похоронила не только мужа, но и всю свою прежнюю жизнь.
Дочери, конечно, горевали. Плакали, поддерживали. Но — ненадолго. Уже через пару недель объявили: «Мама, детсад ждёт!» Сказали — и исчезли. А я осталась в пустой квартире, с разбитым сердцем и пенсией, на которую даже лекарств не купить.
Только тогда до меня дошло, как это страшно — быть никому не нужной. Деньги тают: коммуналка, еда, таблетки. В один из их редких визитов я решилась попросить помощи. Хоть немного — просто чтобы счета оплатить.
Старшая, Алёнка, тут же начала: «У нас самих кредиты, дети, свои расходы!» Младшая, Дашенька, просто сделала вид, что не слышит. С тех пор — ни звонка, ни весточки. Будто и не было у них матери.
Я сижу, листаю старый альбом. Вот мы с Виктором Петровичем — молодые, полные надежд. Вот девочки маленькие, смеются. Тогда у нас была семья. А теперь — тишина, пустота и горький осадок на душе.
В чём я провинилась? Не знаю. Но одно знаю точно — так больше не могу.
