Мы отказывали себе во всём, чтобы наши дочери ни в чём не знали нужды. Разве я заслужила такое холодное равнодушие от родных детей?
Когда Алина и Светлана выросли и вышли замуж, мы с супругом облегчённо вздохнули. Казалось, теперь можно пожить для себя — годы тяжкого труда ради семьи остались позади. Всю жизнь мы работали на заводе, получая гроши, но не роптали. Каждую копейку отдавали на то, чтобы у девочек было всё не хуже, чем у других.
Мы себе во всём отказывали. Ни новых сапог, ни поездки к морю — лишь бы дочки не чувствовали себя обделёнными. Как сейчас помню, как пересчитывала каждую купюру, чтобы купить им форму для школы, учебники, оплатить музыкальную школу. Мы верили: вот окончат институт, устроятся на работу — и заживём.
Но вышло иначе. После школы обе поступили, и снова — плати, собирай, помогай. Передышки не случилось. Учёба, свадьбы, потом внуки. И опять по замкнутому кругу.
Когда декрет закончился, дочки в один голос заявили, что рано отдавать малышей в садик. Умоляли меня посидеть с ними. Я хоть и на пенсии, но подрабатывала — одной пенсии не хватало. Посовещались с мужем, и я ушла с работы, чтобы стать нянькой. Александр Иванович, несмотря на возраст, тянул всё один.
Две пенсии плюс его зарплата — это хоть как-то спасало. Зятья к тому времени открыли своё дело, дела пошли в гору, но нам от этого ни тепло ни холодно. Мы всё равно помогали — и деньгами, и заботой. И были счастливы, ведь если детям хорошо, то и нам спокойно.
Но всё рухнуло в один день. Муж утром ушёл на работу и не вернулся. Сердце. Скорая примчалась быстро, но уже поздно. Сорок два года бок о бок — и вот я одна. Похоронила не только любимого, но и свою опору.
Дочери, конечно, горевали. Плакали, поддерживали. Но ненадолго. Через две недели заявили, что пора детей в сад определять. Сказали — и исчезли. А я осталась в пустой квартире, с разбитым сердцем и пенсией в пятнадцать тысяч.
Только тогда я осознала, как страшно быть никому не нужной. Деньги таяли — квартплата, еда, лекарства. А когда они всё-таки заглянули, я решилась попросить помощи. Хотя бы на таблетки.
Алина сразу отрезала: «У самих денег нет, кредиты, дети…» Светлана сделала вид, что не слышит. С тех пор — ни звонка, ни весточки. Будто и не было меня в их жизни.
Сижу, смотрю на старые фото. Мы с Сашей, молодые, полные сил. Девочки маленькие, смеются. Тогда у нас была семья. А теперь — тишина, пустота и обида.
Не знаю, в чём провинилась перед дочерьми. Но точно знаю: так жить больше нет сил.
