Ну, слушай, история такая, просто волосы дыбом: свекровь хочет к нам подселиться, а свою квартиру отдать дочке.
Меня зовут Анна, мне тридцать шесть, замужем за Дмитрием, вместе уже почти десять лет. У нас подрастает дочка Алиса, ей скоро шесть. Работаем, крутимся как белки в колесе, живём своим домом, никому не мешаем. Но, кажется, скоро моё терпение лопнет.
С самого начала никто нам не помогал — ни рубля, ни копейки. Сначала мы с Димой снимали крохотную однушку, платили за аренду, пахали без выходных. Мечта одна — накопить на первый взнос по ипотеке и купить своё. Отпуск? Да о чём ты! Даже кофту новую себе не брали — только самое необходимое.
Через три года таких мучений купили двушку в центре. Да, в кредит. Да, выплачивать ещё долго. Но это было НАШЕ. Гордились собой. Дышать стало легче. Счастье — просто жить одни. Никто не учил, когда пол мыть, чем ребёнка кормить и куда носки класть. Наш дом — наш мир.
А потом случился тот вечер. Прихожу с работы, усталая, но счастливая — дома меня ждут муж и дочка. А на кухне сидит свекровь — Людмила Петровна. Вид у неё такой, будто новость радостную принесла. Ох, как же я ошибалась.
— Анечка, я решила, — заявляет она с важным видом. — Перееду к вам. А свою квартиру отдам Ирочке.
Мир поплыл перед глазами.
Ира — младшая сестра Димы. Двое детей, ни одного штампа в паспорте, вечные долги и сплошные проблемы. Свекровь её на руках носила. Всё ей, всё для неё. Дима всегда был на вторых ролях. А теперь, оказывается, и наша жизнь должна под неё подстраиваться.
Я попыталась сдержаться.
— Людмила Петровна, у нас же двушка. Нам и втроём тесно. Где вы тут разместитесь?
— Да что ты переживаешь, родная! — защебетала она. — Я вечером приду, поем, спать лягу. Днём гулять буду. С внучкой посижу, уберусь — тебе же легче! Не могу же я дочь с детьми на улицу выгнать — у неё ведь ничего нет!
А у нас, значит, всё есть? Мы десять лет пахали, ночами не спали, чтобы дочка росла в тепле и уюте, чтобы у нас был свой угол. Я не из тех, кто молча прогибается, и твёрдо сказала:
— Извините, но я против. Не хочу, чтобы в наш дом кто-то влезал. Я тут хозяйка. Мы сами создавали этот уют.
Тут у свекрови маска упала. Пропали «родные» и «помощь». Начались обвинения — эгоистка, думаю только о себе. Мол, старая мать не бросает дочь в беде, а мне, видите ли, комфорт важнее.
А Дима… Сидел молча. Вообще! Как будто это не его мать собирается вломиться в нашу жизнь, а тётя из соседнего подъезда за солью зашла. Смотрела на него — и не узнавала. Застрял между двух огней: жена, с которой жизнь строит, и мама, для которой он навсегда останется маленьким мальчиком.
Потом пыталась поговорить с ним наедине. Он только глаза опустил: «Не знаю, как быть. Не хочу ссориться ни с тобой, ни с мамой». А мне, значит, легко? А как мне быть, когда мне ясно дают понять: ты тут лишняя?
Но выбора, кажется, нет. Рано или поздно Диме придётся решить, на чьей он стороне. Устала жить так, будто меня не спрашивают. Имею право на дом, где мне спокойно. Где не надо оглядываться на свекровь. Где моя дочь не будет слышать, как бабушка решает, кто в семье главнее.
Не знаю, чем всё закончится. Но одно знаю точно — свой дом я не отдам. Не позволю разрушить то, что мы с Димой строили годами. Даже если ради этого придётся спорить с его матерью.
