Меня зовут Светлана, и до сих пор не могу прийти в себя от удара. Мой муж, который так мечтал о ребёнке, уговаривал меня, клялся в вечной любви — бросил нас, как только начались первые трудности. И не куда-нибудь — к родной маме. А я осталась одна — с трёхмесячным сынишкой, ноющей спиной и разбитым сердцем.
Мы с Дмитрием расписались три года назад. Сначала всё было прекрасно: молодость, любовь, планы на будущее. Но я всегда знала — с детьми торопиться нельзя. Нужно крепко встать на ноги, купить квартиру, отложить хоть немного денег. Я понимала это, потому что растила младших сестёр и знала, каково это — не спать ночами с младенцем. А Дима был единственным сыном в семье, его всю жизнь опекали, тяжёлой работы он не знал.
Всё изменилось, когда у его двоюродной сестры родился малыш. Вернувшись от них, Дмитрий завёл привычный разговор:
— Давай уже, Света! Пора! Чего мы ждём? Чем раньше, тем легче. А то дотянем до сорока — и сил не останется…
Я объясняла, что играть с ребёнком и ухаживать за ним — разные вещи. Но он отмахивался:
— Ты как будто не ребёнка, а катастрофу какую-то ждёшь!
Родители только подогревали его пыл. И моя мать, и свекровь наперебой обещали помочь, взять всё на себя. Я сдалась.
Во время беременности Дима был идеальным: носил сумки, готовил, ходил со мной к врачу, гладил живот и говорил, как любит нас. Я верила, что он станет замечательным отцом.
Но иллюзии развеялись сразу после роддома. Сын плакал. Постоянно. Громко. Я старалась не тревожить мужа по ночам, но ребёнок просыпался каждые два часа. Я ходила по комнатам, укачивала, пела — но в маленькой двушке от плача не скрыться. Ночью в кухне горел свет, и я видела, как Дмитрий ворочается, закрывает уши, злится.
Он стал раздражительным. Мы начали ругаться. Он задерживался на работе. А когда сыну исполнилось три месяца, он молча собрал вещи.
— Перееду к маме. Мне нужно выспаться. Я не вывожу. Не хочу развода, просто не могу так. Вернусь, когда он подрастёт…
Я застыла в коридоре с малышом на руках. А он ушёл.
Наутро позвонила свекровь. Говорила спокойно, будто ничего не случилось:
— Светочка, я с Димой не согласна, но пусть отдохнёт. Мужчины не умеют с грудничками. Приду, помогу. Главное — не злись на него.
Потом позвонила моя мать.
— Мам, это вообще нормально? — спросила я, сдерживая слёзы. — Он же умолял родить! А теперь бросил. Как мне быть?
— Дочка, не горячись. Да, сбежал. Но не к другой, а к маме. Значит, не всё кончено. Дай ему время. Вернётся.
А я не уверена, что хочу его назад.
Он сломал меня. Предал, когда я была слабее всего. Когда я забыла о себе, думая только о сыне и нашей семье — он сдался. Не смог пережиТеперь я понимаю, что настоящая семья — это не тот, кто просит ребёнка, а тот, кто остаётся, когда этот ребёнок плачет.
