**Дневниковая запись**
Меня зовут Артём. Сейчас живу в Казани, женат во второй раз, у нас крепкая семья и маленький сынок. Но в душе до сих пор ноет старая рана — ведь там, в прошлом, осталась моя дочь. Осталась не потому, что я так хотел.
Первую жену, Ольгу, я встретил ещё на втором курсе института. Сошлись быстро, несколько месяцев были неразлучны. Потом чувства начали остывать, но как раз тогда Оля сообщила, что беременна. Мы были слишком молоды, и я сразу понял — дело идёт к беде. Однако от обязанностей не побежал: женился. Её родители подарили нам однушку, мои — оплатили отпуск в Сочи.
Через несколько месяцев родилась дочь — Алиса. Я полюбил её с первого взгляда. Но, если честно, в семье лада не было. Главная беда — тёща, Галина Степановна. Жила в соседнем подъезде и буквально не вылезала из нашей квартиры. Всё ей было не так: как я ребёнка держу, как с женой разговариваю, сколько денег домой приношу. Я терпел. Долго. Ради Оли и дочки.
Однажды пришёл после смены, вымотанный, а дома — опять скандал. Галина Степановна опять недовольна. И тут я не сдержался:
— Да когда это кончится?! Ну почему вам вечно всё не по нраву? Ни разу в жизни доброго слова не сказали, улыбнуться не смогли?!
Она промолчала. Развернулась и ушла. Я подумал — ну, хоть передохну. Может, задумается. Но не знал, что завтра меня ждёт настоящая расправа.
На следующий день прихожу — дверь не открывается. Ключ не поворачивается. У порога — два моих чемодана. Не сразу сообразил, что к чему. Стучал, звонил, орал. Из-за двери холодно ответила тёща:
— Забирай свои пожитки и проваливай. Жены и дочери больше не увидишь!
Думал — розыгрыш. Но всё было всерьёз. Оля даже не вышла. Через неделю подала на развод. Без объяснений. Без права на слово. Остался я у разбитого корыта — без семьи, без оправданий, без дочери.
Прошли годы. Женился снова. Вторая жена, Настя, родила мне сына. Я счастлив, люблю их, ценю каждый день. Но сердце ноет — по Алисе. Каждый месяц исправно плачу алименты. Оля берёт, но не разрешает ни звонка, ни встречи.
Почему? Не знаю. Я не гулял, не поднимал руку. Пронельзя было молчать — и я высказал её матери всё как есть.
И за это меня вымарали из жизни родной дочери…
**Вывод:** Иногда молчание — не золото, а петля, которая затягивается слишком поздно.
