Давно это было, но до сих пор сердце щемит, когда вспоминаю.
Мой сын, Алексей, женился десять лет назад. С той поры ютится с женой Мариной и дочкой в малогабаритной однушке. Семь лет назад он купил участок под Москвой и начал потихоньку возводить дом. Сначала — долгое молчание, будто ветер унёс все разговоры. Через год забор поставили, фундамент залили. Потом снова тишина — копейки лишней не было. Так и шло: медленно, трудно, но он не сдавался, копил на кирпичи, на брёвна, на гвозди.
За эти годы осилили только первый этаж. А мечтали о двухэтажном доме, где место будет и для них, и для меня. Сын у меня добрый, всегда твердил: «Матушка, ты с нами будешь, у тебя своя горница будет». Чтобы вложиться в стройку, они даже двухкомнатную квартиру променяли на однушку, а разницу в рублях пустили на дом. Но сейчас теснота — ребёнок растёт, места нет.
Каждый их приезд ко мне превращался в рассказы о стройке. Где печь будет, как стены утеплят, где проводку проведут… Слушаю, а сердце ноет. Ни слова о моём здоровье, ни интереса к тому, как я — только стены, да крыша, да чердак.
И вот однажды я напрямик спросила:
— Так что, мне квартиру продавать?
Обрадовались. Засуетились, стали расписывать, как заживём вместе. Только я глядела на невестку и понимала — под одной крышей с ней мне не вынести. Она меня терпеть не может, и я едва сдерживаюсь, чтобы не наговорить лишнего.
Но сердце болит за сына. Он же бьётся, старается. Дом достроит ещё лет через десять, если не помочь. Хочется ему облегчить жизнь. Но я спросила главное:
— А где мне жить-то?
Ответ не заставил ждать. Невестка, всегда готовая с «гениальными» идеями, выдала:
— У вас же дача есть, вот и переедете. Тихо, спокойно, никто мешать не будет.
Дача есть. Но домишко старый, сорок лет ему. Без отопления. Летом — ладно, день провести, яблок сорвать. А зимой? Дрова рубить? В сортир по сугробам бегать? Ноги уже не те, давление скачет. Мне одной страшно туда ездить, а они предлагают зимовать?!
Попыталась объяснить:
— Там же холод, удобства во дворе, ни тепла, ни условий.
А в ответ:
— В деревнях люди живут — и ничего, не помирают.
Вот так. Даже не предложили пожить у них, пока дом достроят. Не сказали, что рядом будут. Только: «Продавайте квартиру — стройка встала!»
А тут недавно подслушала, как невестка с матерью по телефону болтала:
— Её бы к соседу Николаю перевезти, пусть вместе живут. А квартиру быстрее продать, пока не передумала.
У меня ноги подкосились. Вот оно как. Уж и судьбу мою решили. А я-то думала, хоть комната в доме будет. А они — к соседу, да ключи от квартиры им в руки…
Хожу я к Николаю, соседу. Вдовец, одинокий. Чай пьём, о былом вспоминаем. Но жить с ним? Да ещё и не по своей воле? Унижение.
Сижу, размышляю: может, и правда квартиру продать? Деньги в дом вложить, сыну помочь. А вдруг потом угол мне выделит? А вдруг доброту проявит?
Но потом взгляну на невестку, её слова вспомню… И страх подкатывает: а если выгонят потом? А если опять на дачу отправят со словами «спасибо»?
Мне скоро семьдесят. Не хочу оказаться на улице. Не хочу быть старухой, которую гоняют из угла в угол. Не хочу подыхать на холодной даче под одеялом, крысы шуршат. И уж точно не хочу обузой быть сыну да его жене.
Просто хочу встретить старость в покое. В своей квартире. В своей постели. Где я знаю, где что лежит. Где не страшно глаза закрыть.
Я мать, да. Но я тоже человек.
