В тихом городке на берегу Волги, где дома прячутся в тени старых лип, а время словно замедляет свой бег, моя жизнь вдруг изменилась навсегда. Иду я, Татьяна Петровна, с работы, как вдруг меня окликают. Оборачиваюсь — молодая женщина с мальчиком. Подходит ближе и говорит так, что сердце в груди екнуло: «Татьяна Петровна, я Надежда, а это ваш внук Ваня. Ему уже шесть лет».
Я остолбенела. Чужие люди, а слова их будто гром среди ясного неба. Сын у меня есть, Дмитрий, крепкий да удачливый, дело своё держит. Но не женат, и хоть я о внуках мечтала, не думала, что узнаю о них вот так — внезапно, от незнакомки. В глазах потемнело: как же так, целых шесть лет я не знала о родном внуке?
Виновата, наверное, сама. Растила Дмитрия одна, день и ночь трудилась, чтобы он на ноги встал. Горжусь, что преуспел, но сердце всегда болело: девушек менял, как рукавицы зимние, ни с одной не задерживаясь. Не лезла в его дела, но порой вспоминала молодость свою — двадцать лет было, когда его родила. Без мужа, без помощи, годами копила на самое необходимое. Лишь года три назад он свозил меня в Сочи — тогда первый раз море увидела. Не жалею ни о чём, но мечта о внуках жила во мне всегда.
А тут — Надежда с Ваней. Голос её дрожал, но слова были твёрдыми: «Долго не решалась сказать, но Ваня — ваша кровь. Вы вправе знать. Я ничего не прошу, сама его поднимаю. Вот телефон мой. Решите увидеться — позвоните».
Они ушли, а я осталась с камнем на душе. Тут же набрала Дмитрия. Он опешил не меньше моего. С трудом припомнил, что лет семь назад встречался с Надеждой. Она тогда о ребёнке говорила, да он отмахнулся: «Откуда знать, мой ли?» А потом она пропала, и он забыл. Слова его как ножом по сердцу. Сын, которого растила с любовью, отрёкся от возможного дитя, будто от пустяка.
Дмитрий твердил, что ничего не знал и сомневается: «Шесть лет молчала — странно это!» Спросила, когда расстались. Вспомнил — в сентябре. Сердце защемило: а вдруг обман? Но образ Вани, его ясных глаз и робкой улыбки, не выходил из головы.
Набравшись смелости, позвонила Надежде. Она сказала, что Ваня родился в апреле. На предложение сделать анализ только головой покачала: «Я знаю, чей он. Тесты не нужны». Добавила, что родители помогают, справляется одна. Ваня осенью в школу пойдёт, а она шьёт на заказ, чтобы сына поднять. Голос у неё был тихим, но крепким.
«Татьяна Петровна, если хотите видеть Ваню — милости просим. Нет — пойму. Знаю от Дмитрия, как вам тяжело было одной. Потому и решила сказать. Только поэтому».
Положила трубку, а в глазах темно. Как не верить сыну? Но и Надежда не лжёт, чувствую. Так и рвалась к Ване, обнять его, да страх гложет: вдруг не мой? Вдруг ждёт подвоха? Разрываюсь между желанием быть бабушкой и страхом обмана.
Душа шепчет: «Он твой, твоя кровь, твоё счастье». А разум твердит: «Осторожней!» Вспоминаю, как маленький Дима бежал ко мне, смеясь, а теперь — от сына отрёкся. А Надежда, хоть и одна, сына растит, не прося помощи. Сила в ней — как во мне молодой.
Что делать? Позвать их в гости? Настаивать на анализе? Или отступить, боясь новой боли? Жизнь, отданная сыну, теперь даёт новый урок. Ваня, с его доверчивым взглядом, уже в сердце поселился. Но тайна, скрытая годами, пугает. Стою на перепутье, и каждый шаг — как прыжок в бездну.
