В тихом городке под Новосибирском, где время будто застыло, а старые бревенчатые дома хранят поколения семейных историй, существовало железное правило: мать обязана забыть о себе ради детей. Но Антонина Петровна, мать двух взрослых дочерей, нарушила этот неписаный закон. Её решение принять наследство от тётки перевернуло всё с ног на голову и вызвало бурю негодования у тех, кто привык видеть в ней лишь безмолвную жертву.
Антонина вышла замуж совсем юной, полной радужных надежд. Родила двух дочерей – Наталью и Дарью, но семейное счастье оказалось мимолётным. Муж, оказавшийся настоящим негодяем, сбежал через три года после рождения младшей, оставив Антонину одну с двумя малышками. Растить детей без поддержки было каторгой. Она во всём себе отказывала, работала до изнеможения, чтобы у девочек было хоть что-то. Но некоторые вещи – например, собственное жильё – так и остались несбыточной мечтой.
Семья ютилась в маленьком домике на окраине, где огород спасал их от голода. Дочери выросли, вышли замуж и уехали в город, снимая жильё. Антонина осталась одна. Здоровье стало подводить, и ей пришлось выйти на пенсию раньше срока. В это время её старшая сестра, Галина, тяжело заболела. Антонина, не раздумывая, перебралась к ней в Новосибирск, в просторную квартиру в центре. То, что она увидела, потрясло её.
Галина, никогда не обременённая семьёй, жила в своё удовольствие. Тратила деньги на путешествия, концерты, дорогую одежду, не думая о завтрашнем дне. Даже сестру держала на расстоянии: «Если ты, Тоня, не сможешь за мной ухаживать, найду другую сиделку. Но тогда и квартиру тебе не видать». Антонина была поражена такой холодностью, но, прожив рядом с сестрой, постепенно начала понимать её. Когда Галина умерла, оставив ей квартиру, Антонина будто прозрела. Впервые она задумалась: а что, если начать жить для себя?
Она осталась в городской квартире, в окружении шума машин и ярких огней. Впервые за много лет она почувствовала, что дышит полной грудью. Стала ходить в театры, гулять по паркам, записалась в школу живописи. Но её счастье оказалось ножом в сердце для дочерей.
Наталья и Дарья привыкли, что мать всегда ставила их интересы выше своих. Наталья, взявшая ипотеку с мужем, рассчитывала, что Антонина продаст квартиру и поделится деньгами, чтобы облегчить выплаты. Дарья, ждавшая третьего ребёнка и жившая в съёмной квартире, мечтала о своём уголке. Они уже всё решили за мать, даже не спросив её. Но Антонина отказалась продавать квартиру. Она выбрала жизнь, о которой прежде и подумать не смела.
— Я устала отказывать себе во всём, — твёрдо сказала она дочерям, когда те приехали с упрёками. — Теперь я хочу жить для себя, хоть раз в жизни.
Дочери пришли в ярость. Называли её эгоисткой, обвиняли в чёрствости. «Ты всегда была ради нас, а теперь думаешь только о себе!» — кричала Наталья. Дарья, смахивая слёзы, добавила: «Как ты можешь наслаждаться жизнью, когда у меня трое детей, а мы ютя́тся в чужой квартире?»
Антонина молчала, но сердце её разрывалось. Она вспоминала, как недоедала, чтобы купить дочерям новые платья, как ночами шила на заказ, чтобы заработать лишнюю тысячу. А теперь её называли предательницей. Хуже всего было то, что дочери даже не помогали ухаживать за тётей. Они появились только тогда, когда узнали о наследстве.
— Ты забыла про нас и внуков? Как ты смеешь жить в своё удовольствие? — бросила Наталья на прощание, хлопнув дверью.
Дарья перестала звонить. Дочери вычеркнули мать из своей жизни, называя её «самовлюблённой». Антонина осталась одна, но не жалела о своём выборе. Впервые за долгие годы она чувствовала себя свободной. Гуляла по набережной, пила кофе в уютных кафе, улыбалась прохожим. Её глаза, когда-то потухшие от усталости, теперь светились радостью.
Кто же тут эгоист? Мать, которая наконец осмелилась жить своей жизнью, или дочери, обвиняющие её за то, что она больше не хочет жертвовать собой? Антонина знала ответ, но это не облегчало боль разрыва. Она лишь надеялась, что однажды дочери поймут: даже мать имеет право на своё счастье. Ведь жизнь – это не только отдавать, но и научиться принимать.
