Мама, как ты могла?
До сих пор не укладывается в голове, что этот разговор вообще случился. Набрал её номер просто поболтать, спросить, как дела, а оказался в эпицентре семейного урагана, перевернувшего всё вверх дном. «Мам, ты в своём уме? — голос дрожал от гнева. — Я — твой единственный сын! У меня растёт Сашка, твой единственный внук, которого ты за четыре года ни разу не видела! А ты спокойно переписываешь квартиру на какую-то постороннюю и ещё говоришь: “Привет, Ванюша, как дела?”» В трубке повисло молчание, а в груди клокотало — обида, недоумение, предательство.
Меня зовут Иван, мне тридцать шесть. Я — единственный ребёнок у Людмилы Степановны. Отношения у нас всегда были… сложные. В детстве она пахала на двух работах, чтобы поднять меня, и за это я ей бесконечно благодарен. Но её железная воля, привычка решать всё за всех, вечно ставила между нами стену. Когда я женился на Насте и у нас родился Сашка, я надеялся — мама смягчится, потянется к семье. Но нет. То здоровье плохое, то дела. Я не давил — звонил раз в месяц, слал фото сына. В ответ — сухое: «Молодец, сынок. Рада за вас». А теперь вот это — дарственная.
Всё началось с звонка тётки, Галины Борисовны. Она, вся в слезах, выдала: «Твоя мать квартиру подарила! Какой-то Лидии!» Я не поверил — может, тётка сплетничает? Но та клялась: мама оформила дарственную на женщину, которая, якобы, «помогает по хозяйству». В ушах зазвенело. Эта «двушка» в Подольске — последнее, что осталось от отца. Стены, в которых я рос. Теперь она — собственность чужой тётки?
Набрал маму. Она ответила ровным голосом, будто говорим о погоде. «Да, Ваня, подарила Лиде. Она мне как дочь — продукты приносит, в поликлинику возит. А ты далеко…» Голос перехватило. Да, мы живём в Мытищах, ехать три часа. Но я же предлагал помощь — то сиделку нанять, то самому приехать! Она отмахивалась: «Не надо, справлюсь». А теперь оказывается, что я «далеко», а эта… Лида — роднее?
Допросил, кто она такая. Соседка снизу. Пару лет назад начала заходить — то суп сварить, то лекарства купить. По словам мамы, «ангел-хранитель». Я не против помощи. Но квартиру — в благодарность?! Это же не баночка варенья! Я пытался взывать к справедливости: «Мам, я — твоя кровь! Сашка — твой внук! Ты даже имени его толком не знаешь! А квартиру отдаёшь чужой?» В ответ — ледяное: «Моё решение, Иван. Ты не вправе указывать».
Внутри всё переворачивалось. Да, я не приезжаю каждые выходные — ипотека, работа, Сашка в садике болеет. Но я верил: мы — семья. Что эта квартира когда-то станет опорой для Сашки — на учёбу, на первую съёмную… А теперь всё — Лидии, о которой я впервые слышу. Спросил маму: неужели не боится, что её обманывают? Она отрезала: «Не учи меня жить».
После разговора Настя уговорила — едем к маме. Взяли Сашку, купили торт, поехали. Мама встретила нас на пороге — обняла внука, но глаза бегали. За чаем я снова завёл разговор. Без криков, но твёрдо: «Объясни, мам. Если нужна помощь — я найду способ. Но квартиру… Зачем?» Она посмотрела на меня устало: «Не хочу быть обузой, Ваня. Лида — рядом. А тебя я вижу раз в год».
Словно нож под рёбра. Неужели она всерьёз считает, что мы бросили её? Я говорю про то, что Сашка спрашивает про бабушку, что готов переехать ближе… Она качает головой: «Поздно, сынок». И тут до меня дошло — она не просто отдала квартиру. Она смирилась с одиночеством. А Лида… Лида просто оказалась рядом.
Теперь сижу, курю на балконе. Оспаривать дарственную бесполезно — мама в трезвом уме. Но в душе — пустота. Решил: буду звонить каждый день. Привозить Сашку хоть на выходные. Может, ещё не всё потеряно. А насчёт Лиды… Остаётся верить, что она не мошенница. Главное — мама наконец поняла: семья не в квадратных метрах. Она в тех, кто, несмотря на всё, не перестаёт звонить.
